— Славный ответ, — встрял Жан-Франсуа, — ему наши дожди мешают разводить костры, не иначе, а то бы он уже расстарался вовсю. Этим салентинцам только дай волю. — И он вновь хрипло рассмеялся, поднимая бокал, полный вина.
— Гракх — не салентинец, — покачал головой де Бренвиль, — как и все мистики, он не имеет национальности. Вообще же он — подданный Иберийской короны, был по крайней мере, когда я встречался с ним в последний раз.
— Так вы знакомы? — удивился я.
— У меня довольно широкий круг знакомств, — усмехнулся де Бренвиль. — Итак, если Зверь — не тварь Долины мук, то кто же он?
— Существо из плоти и крови, как любое животное в нашем мире и, не сочтите за бестактность, мы, люди.
Это моё заявление привело общество, за исключением Жана-Франсуа и де Бренвиля, повергло в изумление, но, видимо, все слишком привыкли к эксцентричным выходкам графского сынка, потому что почти сразу прерванные ею разговоры продолжились, будто бы я ничего такого не сказал.
— Я не могу понять и принять вашей позиции по этому вопросу, — произнёс Морис Лежар, — но даже если вы правы, то не можете отрицать, что Зверь послан нам в предупреждение о будущей каре, кою обрушит на нас, если мы продолжим жить той жизнью, как сейчас.
— Быть может и так, — признал я, — и всё же он убивает не закоренелых грешников, но женщин и детей, а также демонстрирует всем и вся собственную мощь, оставляя некоторых в живых. Не слишком ли избирательно для кары Господней?
— Неисповедимы пути Его, — возвёл очи горе клирик. — И не нам судить о них.
— Очень удобная отговорка, отче, — рассмеялся своей шутке Жан-Франсуа, — особенно если ответа а вопрос не знаешь!
— Жан-Франсуа, — оборвала его мать, — по-моему, тебе достаточно на сегодня вина…
— И общения, — буркнул Жан-Франсуа, поднимаясь. — Прощу прощения за то, что ухожу так рано.
— Ему всё хуже, — грустно протянула Елена, — а мне всё чаще вспоминается, каким он был в детстве, как мы играли вместе.
— Вас было водой не разлить, — горько усмехнулся её отец. — И что только потянуло его на Модинагар?
— Говорят под солнцем этого континента у людей плавятся мозги, — блеснул знаниями Максим де Боа.
— Вам это не грозит ни в малейшей степени, — прокомментировала его очередную глупость Елена.
Поэт скрипнул зубами от гнева и уткнулся носом в свою тарелку. И правильно сделал, есть — это самое умное, что он мог дела своим ртом. От его виршей у меня лично начинало першить в горле.
— Что вы намерены предпринять в охоте за Зверем? — спросил у меня граф. — Ни один из общепринятых способов результатов не принёс. Мы устраивали на него облавы едва ли не всей провинцией, но никто даже не увидел Зверя, он словно знал о них и сидел в своём логове безвылазно. Зато после, убивал гораздо больше людей и делал это более жестоко. Мы завалил леса хитрыми ловушками и капканами, но в них попадались лишь охотники, солдаты капитана д'Аруа и несколько беглых каторжников, обитавших в округе. Идея с переодевание в женщин также эффекта не дала.
