Едва полковникъ показывается у желѣзной рѣшетки, Нифонтъ Ивановичъ поднимается со скамейки, вытягивается и, если былъ въ шапкѣ, снимаетъ шапку. Нифонтъ Ивановичъ не любитъ носить шляпы.
— Уже очень неподобные тутъ уборы, — объяснялъ онъ свое нерасположенiе къ заграничнымъ шляпамъ. — Котелки — на нѣмца похоже… Фулиганскiя шляпы — ну чисто — «товарищи»… Мягкую шляпу взять — не то тальянецъ, не то ахтеръ.
— Здравствуйте, Нифонтъ Ивановичъ, — защелкивая калитку, говоритъ полковникъ.
— Здравiя желаю, ваше высокоблагородiе.
— Ну, какъ вы?
— Какъ вы, ваше высокоблагородiе?… Не слыхали ли чего утѣшительнаго? Можетъ изъ Россiи что слышно?… На Тихомъ Дону не подымаются ли наши?… Что Брiанъ насчетъ перемѣны политики?… Пора бы, кажется, суть дѣла понять… Уже кругомъ идетъ… Хуже некуда!.. Можетъ дѣдъ Хинденбургхъ чего не надумалъ?… Али по прежнему съ большевиками?… съ христопродавцами?…
Ничего утѣшительнаго не было слышно. Дни шли за днями, вытягиваясь въ длинную очередь, становились годами, и нечего было сказать полковнику Нордекову старому казаку Агафошкину такого, отъ чего дружно надеждою забились бы ихъ сердца.
— Что жъ, ваше высокоблагородiе, — съ тоскою въ голосѣ говорилъ Нифонтъ Ивановичъ, — пора, наконецъ, и въ походъ. Нюжли же не увидимъ родной земли? Тихому Дону не поклонимся низко?…
Тогда говорилъ полковникъ все то, что слышалъ на ихъ собранiяхъ, что прочиталъ въ газетахъ, во что и самъ не вѣрилъ, но чему такъ хотѣлъ вѣрить.
— Да… да… конечно… Положенiе кругомъ и точно напряженно тяжелое. Въ Англiи Макдональдъ и Гендерсонъ — рабочее правительство. Они не понимаютъ того, что творится въ Россiи… Они думаютъ, что тамъ и правда рабоче крестьянская власть.
— А не куплены они, бываетъ, ваше высокоблагородiе? — тихо вставляетъ Нифонтъ Ивановичъ.
— Нѣтъ…не думаю… Не можетъ того быть… Хотя?… Отчего?… Теперь все можетъ быть… Германiя задавлена Версальскимъ миромъ и ищетъ спасенiя въ большевикахъ… Все это точно вѣрно… Но отчаяваться нечего. Просвѣтъ есть… Вы посмотрите, повсюду идутъ протесты противъ гоненiй на вѣру, собираются многолюдные митинги… Работаетъ Лига Обера…
— Имъ, ваше высокоблагородiе, протесты что!.. Имъ надо, чтобы по шапкѣ наклали по первое число. Нагайками ихъ какъ слѣдуетъ надо бы…
— Все таки… И въ самой Россiи… Пятилѣтка имъ не удается… А когда послѣ этого страшнаго напряженiя будетъ все тотъ же голодъ, та же нищета… Народъ непремѣнно возстанетъ…
Нифонтъ Ивановичъ тяжко вздыхаетъ.
