Эти дни она молчала. Сложная и трудная работа шла въ ея душѣ. Живя въ Совѣтской республикѣ, Леночка съ дѣтства усвоила, что надо доносить. Она знала, что всѣ другъ на друга доносятъ, и въ школѣ, гдѣ она училась — это было принято. Прiѣхавъ въ Парижъ, Леночка убѣдилась, что здѣсь доносить какъ то не ловко, да и некуда. Въ Троцкѣ пошла въ домовый комитетъ и сказала, что слышала, какъ такой то говорилъ то то. А здѣсь, кому что скажешь? Домового комитета не было. На ихъ виллѣ не было даже консьержки… Хозяинъ — Леночка это сразу, точно звѣринымъ чутьемъ учуяла — никакими Русскими дѣлами не интересовался. Да и о чемъ доносить?… Всѣ и событiя то были, что ощенилась Топси, и никто не могъ уничтожить ея щенятъ. Пришлось самой Леночкѣ этимъ заняться.
Теперь было другое. Теперь была — тайна.
При одной мысли раскрыть, овладѣть этою тайной сердце Леночки трепетало, и смуглыя щеки пробивались темнымъ румянцемъ. Она слышала, какъ ея тетка сказала, что у нея фотоженичная наружность.
Послѣ чая, когда втроемъ: — мамочка, Ольга Сергѣевна и она помыли посуду, и полковникъ съ женой ушли въ свою комнату, а мамочка стала укладываться спать, Леночка усѣлась передъ зеркаломъ, подперевъ кулаками щеки. Большiе, карiе, слегка косо поставленные глаза — въ Олтабасовыхъ текла татарская кровь, — устремились въ ихъ отраженiе. Они блестѣли алмазными искорками. Ротъ былъ маленькiй, пухлый — имъ можно десятиметровый поцѣлуй изобразить, какъ Сюзи Вернонъ — долго, долго впиваться въ губы, потомъ медленно оторваться, отодвинуть лицо и приложить пальчики къ губамъ партнера… Очень красиво!.. Очень даже красиво!.. И она можетъ… А вѣдь это миллiоны?…
И правда она не хуже Лили Дамита, а уже Ольга Чехова, или Киса Куприна!.. Нѣтъ, если ее хорошенько прiодѣть, волосы завить не самой, а у хорошаго парикмахера, укрѣпить и удлинить рѣсницы особыми мазями — не хуже будетъ. Но для этого надо, чтобы ее кто нибудь представилъ туда, гдѣ берутъ артистокъ кино.
Изъ совѣтской республики Леночка вынесла убѣжденiе, что большевики всемогущи. Заграницей это убѣжденiе въ ней окрѣпло. Она ихъ не боялась. Если она придетъ къ нимъ съ «тайной», они проведутъ ее въ любое общество. Она поѣдетъ не на какiе то острова Галапагосъ съ никому неизвѣстнымъ обществомъ «Атлантида», гдѣ навѣрно одна Русская эмигрантская глупость и ничего путнаго не выйдетъ, но поѣдетъ въ Холливудъ, гдѣ станетъ знаменитостью, какъ Мери Пикфордъ, или Маргарита Морено. Она будетъ цѣловаться на цѣлые сто метровъ съ такими красавцами, какъ Морисъ Шевалье, или Рамонъ Новарро… Она читала бiографiи всѣхъ этихъ «старъ» — она знала, что тутъ ни образованiя, ни знанiй, ни даже таланта не надо — нужна наружность и красивое сложенiе, да еще глаза, которые сами бы говорили.
