Сначала была погрузка. С ней провозились долго. Упрямые монголки не шли в вагоны.
Мостков было мало, перрон короткий, вагоны подавали на руках. Уже начинало светать, когда приступили к водке и закуске. Были тосты и речи. Начальник станции превзошел сам себя в красноречии. Он целовался со всеми.
Но… Петрик умел кончать ненужные излияния… Прозвучал сигнал. Он простился с женой.
— Давать, что ль, отправление? — пьяным голосом крикнул начальник станции.
— Давайте.
Уныло в бледнеющим сумраке прозвучали три удара колокола, просвистал паровоз, по вагонам загремело «ура» — и поезд тронулся.
Тут, проходя мимо зала, с ужасом увидела Валентина Петровна, что весь их «гарнизон», обязанный охранять Настеньку, находился на станции. Пьяный Григорий в распахнутой шинели целовался с Александром Ивановичем, два солдата сидели, обнявшись с китайскими офицерами на скамье, и начальник станции наставлял на них фотографический аппарат, чтобы снять их при вспышке магния. Он уже сделал несколько таких снимков.
Страшное предчувствие овладело Валентиной Петровной.
"Настенька там одна!" — мелькнула мысль. Представились громадные казармы, пустые, без людей и в них Чао-ли и Настя.
Она бежала по растоптанной лошадьми дороге.
— Да что вы, барыня, безпокоитесь! — Таня догнала ее. И она оказалась на проводах. Она тоже хлебнула водки, прощаясь с Похилко. — Ничего такого не может случиться. Кругом народу!.. И никто не спит… Как в белый день.
Светало. Внизу, в выемке пути, по-утреннему блестели рельсы и четок был светлый песок с переплетом черных шпал. Дали раздвигались. Горы были совсем темные. За ними розовело небо. В отсветах рассвета кирпичные казармы, окруженные высокими стенами казались зачарованным замком. Карагачи и раины были в нежном зеленом пуху почек. По склонам выемки пышно и густо цвели кусты терновника. Их цвет казался восковым. Птицы начинали петь.
Из-за карагачей показались ворота. Одна половина их была распахнута. На другой уже издали стала видна кровавая полоса.
Валентина Петровна схватилась рукою за сердце и бросилась к казарме.
— Барыня!.. барыня, — кричала Таня в животном ужасе. — Не ходите… Дайте я раньше за солдатиками сбегаю… Не ходите… Еще убьют вас…
Точно подхлестывали ее крики Валентину Петровну.
— Вернемтесь за солдатиками, барыня!.. — Таня схватила Валентину Петровну за рукав ее редингота. — Что же одни-то так зря пойдем!..
— Там Настя! — со страшным укором крикнула Валентина Петровна и вырвалась из рук Тани. Амазонка путалась у ее ног. Шпоры цеплялись за подол. Дыхание захватывало. В глазах темнело. Их застилало слезами.
