— Я имею дело от моего начальника до тифангуа-ня, — сказал по-китайски Иван Павлович.
— Хорошо. Я скажу тифангуаню. Он примет.
И, знаком указав подождать, старичок медленно и важно прошел между писцов к дальней двери, с резны-ми, заклеенными бумагой створками и скрылся за ними. Прошло с полчаса.
Фанни с любопытством и страхом осматривалась кругом. В полутьме подземной канцелярии вся эта стран-ная обстановка казалась отчетливым, ярким и ясным сном…
— Тифангуань нас потому не принимает, — тихо ска-зал Иван Павлович Фанни, — что он делает свой туалет. Надевает шитое серебром платье, шапку с шариком. Он сидел по простоте в такой же кофте, как и его чиновник, и встретить нас так — это значило бы «потерять лицо» перед нами.
Старенький чиновник вышел из-за двери. И он при-оделся. На голове у него была черная фетровая шапка с молочно-белым шариком.
— Пожалуйста, — приседая, сказал он. — Тифангу-ань может говорить и понимать по-русски. Он из Куль-джи, — добавил он и распахнул обе створки двери.
— Садитесь. Как доехали?
Полный нестарый китаец в черной, расшитой сереб-ром и шелком курме, в шапке с непрозрачным розовым шариком встал с тяжелого кресла навстречу Ивану Пав-ловичу и Фанни.
Молодой китаец принес на красном крошечном дере-вянном подносе две чашечки бледного чая и китайские печенья на блюдечках.
— Не было жарко в пустыне?
— Ничего, было терпимо.
— Всюду нашли воду?
— Да, вода была.
— Разбойники не нападали?
— Нет, слава Богу, шли спокойно.
— Я рад. Сколько дней шли из России?
— Одиннадцать дней.
— Как скоро! И ваша барыня не устала?
— Нет.
— Барыня первый раз в наших краях?
— Да.
— Нравится? Тут бедная, дикая земля. Барыне надо посмотреть Кульджу, а еще лучше — Пекин. Тифангуань в Пекине не был, но он был молодым еще в Москве. Москва немного меньше Кульджи. Суйдун тоже хоро-ший город. Прошу откушать чай, китайское печенье. Это хорошо. Русская барыня боится — не надо бояться. Это миндаль в сахаре, а это миндальное печенье, совсем как в Москве.
Фанни попробовала и то, и другое. Печенье хотя и отзывало бобовым маслом, но было нежное и вкусное, а миндалины в белом сахаре и просто хороши. Чай был очень ароматный и, несмотря на свою бледность, креп-кий.
Этикет был выполнен. Можно было начать говорить о деле.
Иван Павлович доложил о цели своей поездки.
— Это Ва-си-лев, — по слогам, с трудом разбираясь с фамилией, проговорил тифангуань. — Я знаю. Это крупное, нехорошее дело. Он очень нехороший человек. Пухао.
