Винтовка и кабардинская шапка неизменно висели на гвозде после полудня, и это успокоительно действова-ло на Ивана Павловича. Что делать — он привык к ней. И ему стало бы скучно, если бы за обедом и за ужином он не слышал ее ребяческих вопросов. Иногда по вечерам он набивал патроны, а она читала ему вслух. Лампа под си-ним колпаком уютно горела на столе, освещая ее тонкое лицо, в комнате было тепло, нежно пахло фиалками — ее духами, а за окном ревела горная вьюга, потрясая ставня-ми и грозя снести весь маленький домик поста, и шумела вздувшаяся от дождей и снегов, вышедшая из своего рус-ла Кольджатка.
Было хорошо в эти часы на унылом посту. Так хоро-шо, как никогда не бывало.
— Дядя Ваня, — откладывая книгу, сказала Фанни и посмотрела лучистыми глазами на Ивана Павловича. Не играл в них обычный бесенок.
— Что, дорогая Фанни?
— Дядя Ваня, отчего вы не заведете себе такой лоша-ди, как Альмансор Аничкова? Ведь ваш Красавчик нику-дышный конь. На нем совестно ездить.
— Возит, — коротко сказал недовольным голосом Иван Павлович.
— Возит, — передразнила она его. — Стыдитесь. Разве вам не хочется скакать и побеждать на скачках?
— Не хочется.
— И неправда. Наверно, хочется. Вы только напуска-ете на себя эту сибирскую угрюмость. Я сразу определи-ла, что вы — бука. Но мне кажется, что вы только притворяетесь букой, а на деле вам тоже хочется быть таким, как Аничков.
Иван Павлович молчал, и Фанни продолжала.
— Может быть, у вас денег нет купить? Скажите мне. Я с удовольствием вам дам. Хотите две, три тысячи. Мне не жаль, но мне так хотелось бы, чтобы у вас лошадь была лучше, нежели у Аничкова.
— Не говорите глупостей, Фанни, — строго сказал Иван Павлович и стал ходить взад и вперед по комнате.
— Дядя Ваня, а кто лише и смелее, вы или Аничков?
— Аничков моложе меня. Он всего третий год офи-цер, а я уже восьмой. Разница.
— Подумаешь! Старик! Вы знаете, дядя Ваня, это правда — Аничков лише вас, но и в вас есть свои досто-инства. Вы такой положительный. Я знаю, вас очень лю-бят и уважают казаки, ну а Аничкова они обожают.
— Фанни, я вас очень просил бы прекратить эти сравнения. Мне это неприятно. Да и вы слишком мало знаете Аничкова… Да и меня не знаете.
— Вы ревнуете?
— Не имею на это никакого права, — резко сказал Иван Павлович, накинул шинель и фуражку и вышел на веранду. Ледяной ветер охватил его и закружил вокруг него снежинки. Вьюга не унималась. Но она отвечала настроению Ивана Павловича, и он начал ходить взад и вперед по веранде. Ноги скользили, снег хрустел под но-гами, морозный ветер жег лицо, но зато хорошо думалось и ясными казались выводы.
