— Ну, песенники, начинай мою любимую, — сказал Аничков казакам.
Утром рано весной
На редут крепостной
Раз поднялся пушкарь поседелой!
— раздалось в утреннем воздухе.
«Приключение» было кончено. Наступали скучные долгие будни…
Войдя в кабинет со двора, Иван Павлович уже с удо-вольствием поглядел на мирно висевшую на гвозде вин-товку и серую кабардинскую шапку.
На Кольджате наступила тишина. Раненный в жи-вот казак скончался, и его похоронили на небольшом ка-зачьем кладбище, расположенном в версте от поста, где было десятка два казачьих могил. Хоронили без священ-ника. Прочитали, какие знали, молитвы, пропели не-стройными голосами «Отче наш» и закидали гроб камня-ми и песком. Постовой плотник поставил грубый крест, и еще одна безвестная казачья могила прибавилась на глухой китайской границе. Похоронили и убитых кирги-зов. Закопали, как падаль. Суровы и беспощадны обы-чаи глухой пустыни. За ранеными из Джаркента приеха-ли санитарные линейки, и их повезли в госпиталь, легко раненные остались на посту. Следы набега и боя исчез-ли, добычу, пленниц и скот сдали уездному начальнику, составили акты и донесения, представили отличивших-ся к георгиевским медалям и в числе их поместили — тайно от Фанни — «добровольца Феодосию Полякову», и постовая жизнь вошла в свое нормальное, уныло-скуч-ное русло.
Но отношения между Иваном Павловичем и Фанни наладились. Они стали теплые, сердечные.
Та гроза, которая бушевала в ночь накануне нападе-ния Зарифа и покрывала молниями вершину Хан-Тенгри, подалась на север. Густой туман закутал Кольджатский пост, грозные тучи белым шаром клубились между пост-ройками, сделалось сыро и холодно, почва и крыши на-мокли, как во время дождя. Потом эти тучи спустились еще ниже, с темного неба хлопьями повалил снег, и на три дня Кольджат принял зимний вид. Снег тяжелыми плас-тами лег на листья рябины и барбариса и покрыл зелень травы, росшей по берегам Кольджатки.
И странно было видеть, что над пустыней, над Джар-кентом и на всем громадном протяжении в несколько сот верст от Кульджи до Алтын-Емеля было синее безоблач-ное небо, ярко, золотом, от солнечного блеска горели пески пустыни. И в мороз, доходивший на горах до пяти градусов ниже нуля, странно было сознавать, что там люди изнемогали от 50-60-градусного жара. Стоило спу-ститься на одну версту, и уже солнце пропекло бы на-сквозь.
Пришлось убрать стол и стулья с веранды и обедать, ужинать и пить чай в кабинете Ивана Павловича. Фанни не ездила в горы и только по утрам вместе с калмыком объезжала Аксая и Зарифова пегого мерина, которого на-звали Пегасом.
