Однажды под вечер, когда уже труднее стало улавли-вать косые лучи солнца, пошла «важная» гелиограмма. Начиналась она словами: «Секретно, весьма спешно!» Это сейчас же сообщили Ивану Павловичу, и он сам вы-шел к аппарату.
— «Начальнику Кольджатского поста. 19**. 11 июня. 6 часов 27 минут вечера. Получены сведения, что Зариф снова появился в Пржевальском уезде. Начальник области приказал послать отряды для его поимки. По прика-занию командира бригады Аничков с 30 казаками сегод-ня пошел на Зайцевское, выступите немедленно пустыней на Каркару, соединитесь с Аничковым. Действуйте по обстоятельствам. 0139. Первухин…»
Гелиограмма была от командира полка, и содержа-ние ее было ясно для Ивана Павловича. Зариф был таран-чинец, знаменитый вождь шайки разбойников, набран-ной из отчаянных головорезов-каракиргизов, отлично вооруженных ножами, винтовками и револьверами. Он был грозой киргизов во время их летовок, а иногда осме-ливался нападать и на русских переселенцев. Осенью про-шлого года казаки гонялись за ним, но безуспешно. Он почти на их глазах вырезал небольшой молодой поселок и ушел за границу, в Китай. Китайское правительство обещало его поймать и выдать, но все отлично понимали, что оно бессильно это сделать.
Он снова появился в пределах России и крутился, по своему обыкновению, в горах, угоняя стада, уводя жен-щин, беспощадно грабя киргизские кочевья. За поимку его была обещана награда. Уничтожение этого опасного разбойника, издевавшегося над русскими войсками, было вопросом самолюбия для казаков. В случае его успехов к нему могли примкнуть каракиргизы, и Центральная Азия могла стать на долгое время ареной кровавой поли-тической борьбы.
Про Зарифа рассказывали легенды. Он обладал, по словам таранчинцев и дунган, способностью проходить в день более трехсот верст. Или у него были двойники, или он мог одновременно появляться в разных местах. Его видели в Верном в образе продавца фруктов, разгова-ривающего с губернатором, и в тот же день он ограбил в Копальском уезде караван с чаем. Он проваливался сквозь землю, когда его окружали войска. Ездил он на особенном, пегом, белом с черными пежинами коне, едва ли не крылатом, и настичь его на обыкновенной лошади было невозможно. Он, наверно, знался с шайтаном, если только это не был сам шайтан, принявший на себя чело-веческое обличье.
Собраться сибирскому казаку в поход, в пустыню, хотя бы на месяц, — полчаса, не больше. Едва только Иван Павлович объявил на посту содержание гелиограммы и отделил сорок казаков на лучших лошадях, которые должны были идти с ним в набег, как уже казаки повели поить ло-шадей в Кольджатке, стали набирать ячмень в саквы и выносить всегда уложенные по-походному вьюки.
