— А ваш Красавчик-то и близко не мог подойти к Мурзику и особенно Аксаю, — хвастливым тоном маль-чишки сказала она. — И что за глупое имя Красавчик! Неужели вы лучше не нашли?
— Ну и Мурзик, по-моему, не лучше, — парировал Иван Павлович.
— Вы правы… Я согласна. Это Царанка его так на-звал. У нас на зимовнике была собака Мурзик, и Царан-ка ее очень любил. Но я буду ездить на Аксае. Он сильнее и наряднее. Вы посмотрите, какой узор у него на крупе. Точно леопард, а не лошадь. И пятна, как от тени листьев. Отчего это так? Но очень красиво. Вы знаете, когда он наестся овса и вычистится, у него рубашка будет замеча-тельно красива.
— Да, добрая лошадь, — сказал Иван Павлович, не-сколько обиженный замечанием насчет Красавчика.
— А вы все-таки бука, — кокетливо сказала Фан-ни. — Ну, попробуемте пойти рысью. Смотрите, идет. Ах, какая рысь. Вот никогда бы не поверила, что у такой ма-ленькой лошадки могут быть такие движения.
— Торгаутские лошади считаются в китайском Туркестане лучшими лошадьми, — сказал наставительно Иван Павлович.
— Ах, дядя Ваня, я хотела бы достать отличного турк-мена. Говорят, они рослы и резвы, как чистокровная ан-глийская, а нарядны, как араб. Ах, если я разбогатею, я заведу себе завод, где будут самые лучшие в мире лоша-ди. И сама буду скакать на них. Я слыхала, что в Ташкен-те скачет одна барышня и берет призы. Правда?
— Да. Это Елена Петровна Петракова, дочь генерала. — Завидую ей. — Ну, вам-то нечему завидовать.
— Почему?
— Да делаете все, что хотите.
— И отравляю вам жизнь, наслаждаясь своей волей. — Нет. Но я ужасно за вас волновался.
— Милый дядя Ваня. Помните о равноправии.
— Но я мог бояться и за товарища.
Они перевели лошадей на шаг и въезжали на пост, где казаки с нетерпением ожидали возвращения лихой девушки.
Фанни, перед тем как слезать, повернулась к Ивану Павловичу и сказала, мило улыбаясь: «Спасибо, дядя Ваня, на добром слове…»
И это ласковое слово точно солнечным теплом согре-ло одинокую душу Ивана Павловича.
Фанни каждое утро уезжала вдвоем с Царанкой. Она ездила на Аксае, на котором красиво сидела в полной гар-монии с лошадью. Куда она ездила, она не говорила. Но пропадала надолго, до самого обеда.
На вопрос Ивана Павловича, куда она ездит, она ответила: «На Кудыкину гору», — а потом, точно стыд-но ей стало грубого ответа, добавила: «Тренирую ло-шадь».
Ее лошади от работы, корма и заботливого ухода, которым их окружил Царанка, стали блестящими, стат-ными и красивыми. Им завидовали казаки поста.
