— Ого! — задорно воскликнула Фанни, — не впер-вой мне диких лошадей объезжать. Аида — и в степь!
— Но тут горы, обрывы, пропасти.
— А не все ли равно!
Фанни задорно свистнула.
И опять это был взбалмошный казачок-мальчишка, избалованный отцом сорванец…
Фанни внесла в жизнь Ивана Павловича и еще не-удобства. Она любила хорошо покушать. А стол постового офицера — спартанский стол. Борщ да рисовая каша — вот и все. На посту появилась корова и при корове дун-ганка. Откуда? — «Царанка привел». Кто приказал? — «Барышня Фаня» — как, по ее приказанию, называли ее казаки. Утром на столе стали часто появляться коржики, оладьи, пышки и пончики, стояли кувшины с молоком и кувшинчики со сливками. И обед стал иной. Запевалов начал под опытным руководством показывать большие успехи в кулинарном искусстве. Артельщик, ездивший в город, получал от «барышни Фани» длинный список, чего надо привезти. Из ее ящиков появлялись дорогие консервы, конфекты, варенье, печенье.
Спорить было невозможно. Она не признавала слов «мое» и «твое», но все было «наше», а в это «наше» она вносила так много «своего». И это становилось страшно.
Теперь вот купила лошадей. Значит, прочно думает засесть на Кольджатском посту. Куда-то ездит, что-то ищет. Не золото же в самом деле? Какая-то цель у нее есть. К этой цели она неуклонно стремится, не жалея де-нег.
Какая цель? Мужская или женская? Трудиться и за-воевывать себе свободу и право жить на земле — или по-работить женскими чарами мужчину, его, Ивана Павло-вича, и стать потом самой рабою его?..
— Дядя Ваня… Вот и луна. Смотрите, какой сконфу-женно-глупый у нее вид. Точно ей стыдно, что она так за-поздала… Вы знаете? Я уверена, что на луне нет людей. Ведь она совершенно замерзшая. Я учила… Правда?
— Правда.
— Ух! И поскачу же я завтра по плоскогорью! Дер-жи! держи! не поймаешь!.. Тут ни у кого нет борзых со-бак?
Иван Павлович не ответил. «Ну что с нею подела-ешь», — думал он.
Запевалов, Царанка и дюжий казак Стогниев, нарочно позванный с поста как знаток этого дела и силач, посед-лали казачьими седлами Мурзика и Аксая. Фанни в лег-ком кафтане, подтянутом тонким ремешком в серебряном наборе, и кабардинской шапке, с нагайкой на темляке, по-донскому перекинутой через плечо, наблюдала за про-цессом седлания этих диких лошадей и подавала советы.
— Закрутки не надо! — кричала она. — За уши возьмитесь, вот и все. Ишь ты какой!.. За уши его!..
Глаза ее стали темными и горели восторгом. Локоны развевались под мягкими завитками бараньей шапки.
