— Спасибо, товарищ Ракоши, большое спасибо!
Он снова пожал мне руку, Даже потряс.
— А Гуркина увидишь — передай от меня привет. Умный он человек, Даже слишком. И вот результат...
Я насторожил уши. Но он тут же оборвал эту щекотливую тему.
— Насколько я помню, провожатого тебе не надо — ты в здании ЦК разбираешься лучше меня... Ну, будет время... у меня, я имею в виду, и желание... это у тебя — забегай. Как это по-русски говорят: побалалайкаем!
— Побалакаем, товарищ Ракоши.
— Вот-вот...
Конечно же, это неожиданное приглашение «побалакать» можно было понимать только как шутку.
И он тут же, позабыв про меня, повернулся в кресле и, обхватив руками большую овальную голову, углубился в свои бумаги...
Из Госбанка, который помещался тут же неподалеку, я вышел с наполовину полегчавшим, но здорово прибавившим в ценности чемоданчиком.
И снова вернулся в ЦК. Не к Ракоши. Разумеется, это было бы уже слишком. В отдел по делам молодежи.
Эрвин Холлош, заведующий отделом, мой хороший товарищ, совсем еще молодой, но прошедший боевую школу антифашистского подполья во время войны, встретил меня, расставив руки и широко улыбаясь:
— Опять в доме на улице Королевы Вильгельмины появились прежние хозяева?
— Нет, Эрвин, они ушли оттуда навсегда. (Между прочим, из меня получился никудышный провидец. После событий октября пятьдесят шестого года отделение по работе среди венгерского населения было восстановлено в несколько видоизмененном виде и размещено на своем прежнем месте. А Федор Алексеевич Гуркин, теперь уже в звании полковника, стал заместителем советского коменданта Будапешта по политчасти и одновременно руководил работой отделения.)
— Скажи, Эрвин, в вашем отделе сохранились еще книги, изданные в Вене?
— А как же! Оставили по несколько пачек каждого названия. Для подарков, премирования. А что?
— Я тебя прошу: собери по одному экземпляру, всего ведь их семь, и передай товарищу Ракоши.
— От твоего имени?
— Нет. Ничего не говори, только передай. И по возможности быстрее, лучше всего сегодня. Сможешь?
— Что за вопрос! Не сам, так через Дьюри. Он заступает на дежурство после обеда.
— Ну, спасибо, дружище! И извини, что не посидел у тебя, не потолковали с тобой о том о сем, Срочно надо возвращаться, боюсь опоздать на поезд в Вену... Ничего, в следующий раз наговоримся.
Сбегал по-быстрому в «Континенталь», собрал в номере свои нехитрые пожитки. Довольно громоздкую легковую машину — игрушку для Толяна — с силой ввинтил в пачки шиллингов, даже крышка чемоданчика выперла горбом, и на трамвай к Восточному вокзалу.
