Помертвевший Марат кое – как приполз домой со страшной головной болью, с потухшими глазами. Налил воды в стакан, проглотил таблетки. Прилег на кровать и, когда головная боль начала проходить, вспоминал свою жизнь и следил за мухой, которая сейчас больше и больше запутывалась в липкой паутине наплетенной в углу оконной рамы, до тех пор, пока не замерла не в силах более двигаться.
За стеной заскрипела раздолбанная кровать и заорала от удовольствия бесстыжая Зинка.
Марат начал потихоньку отключаться. Ему из мутящегося сознания приветливо-призывно замахала рукой мама.
Луч заходящего Солнца прошелся по смятой кровати, по грязному полу с рассыпанными по нему пустыми пачками из-под красненьких хитрых таблеток, взорвался разноцветными искрами в паутине, осветив навсегда застывшую муху и погас.
Обращение «бача» значит намного больше, чем «брат», «друг», «родной». Это обращение – особый знак единства. По нему отличают своего от остальных. Понимают, поддерживают, помогают, многое прощают. Невидимыми прочными нитями пережитого это обращение связывает накрепко тех, кто имеет на это право, навсегда.
«Бача» в переводе на русский язык – «парень», «пацан», «браток». Совсем другой смысл вкладывают в него, обращаясь друг к другу, ветераны афганской войны. Ветераны... Этим людям, многие из которых еще не перешагнули сорокалетний рубеж, такое определение совсем не подходит. И когда в школьном актовом зале, где проходил вечер встречи с бывшими солдатами, молоденькие учительницы нажимали на слово «ветеран», многие чувствовали себя неловко. Хотя, когда зазвучали песни, начали читать стихи и была показана инсценировка одного из эпизодов книги местного автора о той войне, очень неплохо исполненная школьниками, почувствовалось, – да, пережито, да, пройдено. Возбужденная, растревоженная память возрождала яркие образы, подсказывала, казалось бы, начисто, напрочь забытые детали. Но в ответ на предложения рассказать о былом – или покашливание, или смущенное молчание. Как детям рассказать про ЭТО?! Некоторые рассказывали о каких-то второстепенных деталях скупо и неохотно, теряясь и замолкая, комкая невнятный рассказ. Другие советовали:
– Слушайте наши песни. В них очень много сказано. Лучше и не надо...
Когда наступило время неофициальной части и школьники разошлись, вручив вконец измученным афганцам положенные в подобных случаях гвоздики, взрослых пригласили в столовую.
Серебряный звон медалей, пламенеющие пятиугольники орденов на гражданских пиджаках. Любопытные взгляды смущали ветеранов. Сели за скромно, но красиво накрытые столы, подняли тост.
