Командир приказал битые гробы поменять на новые. Шурик узнал об этом, сидя в ангаре, от солдата, который был в поисковой группе и теперь помогал переносить сюда найденные цинки. Здесь уже кипела работа. Поврежденные гробы распаивали, содержимое перекладывали в новые и тут же запаивали, прикрепляя таблички с номерами и краткими данными о погибшем.
Шурик чувствовал себя отвратительно. Всегда впечатлительный, мечтательный, романтичный, он очень тяжело пережил события ночного полета. Ему казалось, что никогда в жизни ни за что на свете он не сможет даже приблизиться к аэродрому. Что любой самолет, даже самый комфортабельный, будет напоминать ему одну и ту же ужасную мистическую картину шевелящихся, уходящих в ночное безмолвие в потустороннем спокойствии гробов. Вот этих самых, раскрываемых, источающих жутко-сладкий запах.
Сильно болела голова, тошнило от запаха и от удара по голове. Не хотелось двигаться, не хотелось никуда лететь, не верилось ни в какое будущее. Хотелось сидеть вот здесь, в углу ангара, курить, и чтобы все-все оставили в покое.
Но теперь уже знакомые солдаты крикнули:
– Эй, отпускник! Иди помогай! Чем быстрее сделаем, тем быстрее улетишь.
Отпускник! Все-таки домой хочется. Сердце дрогнуло. Домой! Хочу!
И Шурик нехотя, но поднялся и поплелся к позвавшим. Было не по себе. Видел, конечно, и убитых, и растерзанных взрывом, и изрезанных ножами. Но то все там, в бою. Видел, и как в родном полку гробы готовят к отправке «черными тюльпанами». Укладывали и расстрелянные тела, и просто оторванные взрывом руки-ноги, а то и вовсе одну ногу в ботинке, а для веса мешок с песком добавляли. Если есть голова, то родные перед погребением могут через окошко гроба в лицо кровинушки своей взглянуть в последний раз. А если нет... Если тело взрывом на части разнесло? Тогда закрашивали окошко изнутри... Шурик даже горестно рукой махнул в ответ своим мыслям.
Кончится эта пытка когда-нибудь? Что там еще будет под крышкой этого гроба? Что еще ударит по взвинченным Шуркиным нервам? Вздувшиеся внутренности, вытекшие глаза, изуродованное тело очередного пацана? Разлагающееся тело, которое даже мертвым остается дороже всего для родных, или мешок с землей – ничего собрать не смогли?
Солдаты отдирали еще горячую крышку с очередного гроба, но она шла нехотя, не желая расставаться с домовиной. Сержант из самолета с горелкой в руках глухо матерился:
– Вот, блин, падлы рваные, зачем-то двойным швом запаяли, чтоб их...
