Все выпятили грудь, давая внутренний обет не иметь лучше никаких идей, лишь бы, упаси Боже, не вызвать такого осуждения из уст лейтенанта.
Лейтенант продолжал:
– Я могу сказать только одно: если в роте имеется еще такой человек, пусть он держит язык за зубами и будет, черт возьми, поосторожнее, когда пишет домой. Вольно!
Он свирепо выкрикнул команду, точно это было приказание казнить виновного.
– Вот уж подлая гадина этот Эйзенштейн! – сказал кто-то.
Лейтенант, уходя, расслышал это.
– Ну, сержант, – сказал он развязно, – я уверен, что остальные – надежные ребята.
Солдаты снова вернулись в барак и стали ждать.
В приемной полкового врача оглушительно щелкали пишущие машинки и стояла невыносимая жара от черной печки посреди комнаты, выпускавшей время от времени из щели в трубе маленькие клубы дыма.
Доктор был маленьким человечком со свежим мальчишеским лицом и тягучим голосом. Он сидел, развалившись, за большой пишущей машинкой и читал журнал, лежащий у него на коленях.
Фюзелли проскользнул за машинку и остановился с фуражкой в руках около стула доктора.
– Ну, что вам нужно? – грубовато спросил его доктор.
– Один товарищ говорил мне, доктор, что вы ищете человека, знакомого с оптическим делом. – Голос Фюзелли был мягок, как бархат.
– Ну?
– Я три года работал в оптическом магазине у себя дома, в Фриско.
– Ваше имя, чин, рота?
– Дэниел Фюзелли, рядовой первого разряда, рота В, склад медицинских принадлежностей.
– Хорошо, я вытребую вас.
– Но, доктор…
– Ну, выкладывайте, что там еще, живо! – доктор нетерпеливо перелистывал страницы журнала.
– Моя рота выступает. Отправка состоится сегодня.
– Почему же, черт возьми, вы не являлись раньше? Стивенс, заготовьте-ка бумажку – требование – и дайте подписать старшему врачу, когда он будет проходить. Вот так всегда! – воскликнул он, трагически откидываясь назад на своем вертящемся стуле. – Вечно они сваливаются все на мою голову в последнюю минуту!
– Благодарю вас, сэр, – сказал Фюзелли, улыбаясь.
Доктор провел рукой по волосам и снова, ворча, принялся за свой журнал.
Фюзелли торопливо направился в барак, где рота все еще ожидала приказаний. Несколько человек уселись на корточках в кружок и играли в карты. Остальные валялись на своих голых нарах или возились с ранцами. Снаружи стал накрапывать дождь, и запах мокрой прорастающей земли проник сквозь открытую дверь. Фюзелли сидел на полу около своих нар и бросал вниз нож, стараясь, чтобы он вонзился в доски между его коленями. Он тихонько насвистывал про себя. День проходил. Несколько раз он слышал вдали бой городских часов.
