Телефон на секунду смолк, это Алиса наводила справки.
— ПО ЭТОМУ ИМЕНИ Я НЕ СМОГЛА НИЧЕГО НАЙТИ. СЛЕДУЕТ ЛИ МНЕ ПОСЛАТЬ ЗАПРОС?
— Нет, Алиса, чушь это все.
Гостиница ответила. Табита услышала медленную негромкую музыку и на дальнем плане разговор какой-то пары.
— Вы открыты? — спросила она.
— Спроси меня вежливо.
Голос был культурный, хрипловатый, доброжелательный, женский. У Табиты слегка отлегло от сердца.
— Я только что прибыла. Мне нужны свежий воздух и перезарядка.
— Если ты, дорогая, найдешь на Умбриеле хоть что-нибудь свежее, расскажи нам, и поподробнее.
Гостиница называлась «Грезы». Она располагалась в том самом коричневом куполе, который Табита заметила из окна конторы. В гардеробе не было ни души. Она вложила свой чип в прорезь, а скафандр повесила в шкафчик.
В коридорах «Грез» царила тишина, они были сплошь покрыты толстыми лиловыми коврами — на случай, наверное, если кто-нибудь стукнет или топнет. А еще были стрелки, направлявшие к некоему «кладезю». Капитан Джут пошла по их указаниям.
Стрелки привели ее к маленькой круглой камере, от которой расходилось два других коридора. И еще была лестница вниз. У начала лестницы стояла высокая синяя стеклянная ваза с одним-единственным цветком.
Цветок был очень большой, он выглядел вызывающе и не слишком правдоподобно. От его середины томно изгибались шесть темно-синих лепестков. А середина представляла собой лицо.
Лицо было человеческое, в натуральную величину. У него были зеленые глаза, широкий нос, лавандовые, влажно мерцающие губы. Глаза смотрели рассеянно и безучастно, но как только появилась Табита, губы чуть-чуть раздвинулись, словно издав беззвучный вздох.
Спускаясь по ступенькам в «кладезь», Табита все время ощущала, что цветок провожает ее взглядом.
«Кладезь» был сплошь облицован белым пенокамнем и винилом с отделкой из самой доподлинной сосны. В нем находились восемнадцать столиков и концертный рояль. Рояль был накрыт чехлом, а все столики пустовали.
У конца барной стойки играл музыкальный автомат, в нем под аккомпанемент одинокого саксофона неясное количество людей скорбно пело в унисон на каком-то неизвестном языке. Напротив бара было венецианское окно, дававшее прекрасный вид на безлюдный тоскливый пейзаж. Окно было тонировано в синевато-зеленый цвет, что ничуть не помогало. В помещении было шестеро человек. За стойкой стояла женщина, а еще одна женщина и четверо мужчин сидели перед ней на высоких табуретках. Все они выглядели старше Табиты. Все они смотрели на нее, когда она спускалась по лестнице.
