Этот вопрос удивил Рихарда. Значит, она все-таки успела увидеть Клауса перед тем, как исчезла?
— Да, и даже очень близкий. А ты что, знаешь его?
— Откуда мне его знать? — пожала плечами Герда.
— Видишь ли, — объяснил Рихард, — он довольно часто бывает в Аргентине. По делам банка, в котором работает мой отец. В Буэнос-Айресе мы и познакомились.
— Обрати внимание на этот дом, — торопливо сказала Герда, притормаживая машину. Тон у нее был такой, словно разговор о Клаусе уже не представлял для нее никакого интереса.
Рихард взглянул в сторону, куда указывала Герда. Они проезжали мимо массивного трехэтажного здания.
— А что в нем особенного? Что там помещается? — спросил он, когда Герда остановила машину.
— Сейчас? Обыкновенное музыкальное училище.
— Ну и что?
— Сейчас-то ничего! Но тебе как историку, наверное, интересно будет узнать, что именно в этом здании было подписано небезызвестное "Мюнхенское соглашение". Надеюсь, о нем-то ты слышал?
— Еще бы! — с обидой воскликнул Рихард. — Можешь не сомневаться! Англия и Франция удовлетворили тогда законные территориальные притязания Германии.
— За счет Чехословакии, — иронически проговорила Герда
— Я лично считаю, что за счет ликвидации несправедливости. Судеты — немецкая земля! — выпалил Рихард. И добавил: — А после войны снова восторжествовала несправедливость.
— И поэтому НДП требует восстановления Германии в границах тридцать девятого года? — спросила Герда, слегка прищурив свои голубые глаза.
"Стоп! — скомандовал себе Рихард. — Никаких разговоров об НДП!"
— Я, к сожалению, плохо представляю себе программу этой партии, — сказал он, разводя руками. — Но полагаю, что такую же позицию занимают очень многие немцы. Я, конечно, имею в виду патриотов.
— Честно говоря, мне не по душе патриотизм, который может привести к третьей мировой войне… Мой отец погиб в сорок пятом под Берлином.
— Прости меня, Герда! — Рихард дотронулся до ее руки. — Ты мне ничего не говорила о своих родителях.
— Отца я не помню. Но мать много рассказывала мне о нем. Он был типографским рабочим. Я его полюбила, так сказать, заочно. И возненавидела войну!.. Кстати, я до сих пор ничего толком не знаю о твоих политических взглядах.
"Осторожно, осторожно!" — мысленно приказал себе Рихард. Потом проговорил ни к чему не обязывающим тоном:
— Какие там взгляды! Просто я люблю Германию. А война… Нет, мне тоже не хотелось бы воевать.
— Если так, то мы с тобой единомышленники, — удовлетворенно проговорила Герда. — Но надо знать Германию, чтобы полюбить ее по-настоящему. Ты родился в Аргентине и прожил там всю жизнь. И Германия для тебя — понятие отвлеченное.
