— А вы? — спросил Готшальк. — Вы живете в Аргентине?
— Нет, но буду жить! — твердо произнес Адальберт.
— Вы… вы из беженцев? — пристально вглядываясь в лицо Адальберта, спросил Готшальк.
И вдруг Адальберт с тревожным чувством осо знал, что как-то незаметно для себя он подошел к "красной черте", к которой не следовало приближаться и которую уж во всяком случае нельзя было пересекать.
— Я раненый офицер вермахта, — торопливо произнес он, — лечу к родственникам в Аргентину… для продолжения лечения…
— Как я вам сочувствую! — проникновенным тоном произнес Готшальк. — Эта ужасная война! Сколько жертв, сколько лишений, сколько страданий!
"Черта с два ты страдал в своей Аргентине!" — со злобой подумал Адальберт.
— Я всей душой с моими соотечественниками! — растроганно продолжал Готшальк. — Бывали моменты, когда я хотел вернуться на родину и воевать.
— Но вы успешно преодолели это желание? — будучи не в силах сдержаться, иронически спросил Адальберт.
— Не надо корить меня, дорогой Альбиг! — чуть ли не жалобно проговорил Готшальк. — Поймите, на моих плечах огромная скотоводческая ферма. Она требует неусыпных забот. Но сердцем своим я всегда был с фюрером. Хайль Гитлер! — снижая голос, произнес Готшальк и слегка приподнял правую руку.
— Хайль! — буркнул Адальберт, все еще кипя злобой. Потом спросил с плохо скрытой издевкой: — Откуда же у вас такая ферма? Досталась в наследство?
— Вы не ошиблись. Но надо сказать, что после смерти родителей я значительно расширил ее.
— И как же вам это удалось?
— Что тут можно ответить? — пожал плечами Готшальк. — Немцы, с давних пор осевшие в Аргентине, имеют сильное влияние на экономику страны. Они вложили большой капитал в химическую промышленность, в сельское хозяйство, в городской транспорт… Словом, мне очень повезло. Меня поддержали соотечественники. Они знали мои убеждения…
"Ах, у тебя еще есть и убеждения! — подумал Адальберт. — Мы за свои убеждения платили кровью. А ты… ты значительно расширял свою ферму!"
Но, несмотря на неприязнь к Готшальку, Адальберт не удержался и спросил:
— А вы не боялись открыто высказывать свои симпатии, когда шла война?
— Почему я должен был бояться? — удивился Готшальк. — Аргентина — страна демократическая. У нас выходят газеты, все эти годы сочувствовавшие рейху. Я их выписываю и регулярно читаю.
Ангелика, внимательно прислушивавшаяся к разговору, неожиданно спросила:
— Простите, а немецкие школы там есть? Готшальк бросил взгляд на прикрытый пледом живот Ангелики, понимающе кивнул и ответил:
