- Лежи, стерва! - почти прорычал он.
На флангах, слева и справа, послышались выстрелы и разрывы гранат. В бой вступили соседи роты. Фашисты не выдержали. Бросив убитых и раненых, они стали отходить к своим траншеям. Перестрелка нарастала. Несмотря на туманную ночь, пулеметчики роты Смугляка метким огнем сопровождали врага до самых его укрытий. "Языка" фашистские разведчики не захватили, но своих оставили.
Янка Корень вернулся в землянку окровавленный и злой. Рука сильно болела. Он ожидал насмешек со стороны товарищей, но все молчали, занимаясь своим делом: одни проверяли оружие, другие рассматривали ссадины на руках и на лицах. Янка пробрался в угол и притих, поглаживая огромную шишку на своей голове.
- Мужай, Янка, - вдруг проговорил неугомонный Коля Громов, - мех у гармошки залатаем, а шишка твоя сойдет.
И все рассмеялись.
*
На следующий день утром, совсем неожиданно, Янку Корня, не раз проявившего себя в боях, по распоряжению командира полка направляли в дивизионный дом отдыха. Смугляк радовался. Он любил Янку как человека и высоко ценил его как воина. Проводив товарища за пригорок, Михаил крепко пожал ему шершавую руку и сказал от души:
- Отдыхай, Янка, я очень рад за тебя!
- Не по душе мне этот отдых, - признался Корень. - Ребята будут в траншеях сидеть, а я физиономию наедать. Что за предпочтение мне? Но приказ есть приказ. Берегите себя, товарищ гвардии младший лейтенант. Фашисты опять что-то замышляют.
- Знаю, Янка. Полезут - встретим как нужно.
Дивизионный дом отдыха размещался в лесу, на возвышенности, в двух небольших домиках бывшей колхозной бригады. Место чудесное. В лощине протекала спокойная речушка, на юг и на запад открывался великолепный вид на поля, а на восток протянулся луг - широкий, бесконечный. И кто бы мог подумать, что отсюда до переднего края всего четыре километра. Обслуживался дом отдыха силами одного медсанбата. Сюда прибывали фронтовики со всех подразделений дивизии, не имеющие серьезных ранений, но чувствовавшие большую физическую слабость. Они отдыхали десять-двенадцать дней, отмывались от окопной грязи, свежели и потом снова возвращались в свои подразделения.
Янка добрался к дому отдыха в полдень. Дежурная медсестра Фаина Михайловна Прошина - энергичная, высокая женщина лет двадцати шести, с рыжими, красивыми завитушками - записала фамилию прибывшего, поставила дату, заполнила нужные графы и, закрыв тетрадь, мягко проговорила:
