Михаил не мог сразу понять, какое чувство - радостное или печальное наполнило ему грудь. Он не ожидал да и не хотел встречи с Гвоздем. Но получилось как-то совсем иначе. Прошлая неприязнь к Гвоздю заменилась восхищением - он смотрел на него теперь как на фронтовика.
- Стало быть, и ты ремонтируешься? - спросил он Гвоздя.
- И не первый раз, - с гордостью ответил Сашка. - Не успел заштопать одну рану, появилась другая. На этот раз фрицы здорово меня покалечили. Думал, без ног останусь - пронесло! Такой человек, как я, не может жить обрубком. Три дня тому назад начал делать первые шаги. - Гвоздь помолчал, затем склонил голову в сторону Смугляка, спросил тихо: - А ты, значит, по-моему сделал?
- Выходит так, - грустно ответил Михаил, вспоминая побег из лагеря заключения. - Тогда сделал по-твоему, а теперь вот решил сделать по-своему. Не могу дальше скрывать вину.
- Это как понять? - уставился на него Сашка.
Смугляк глубоко вздохнул.
- Тяжело мне, Сашка! И чем дальше, тем тяжелее. Я уже стал командиром, награжден большим орденом. Товарищи относятся ко мне доверчиво, сердечно, но ведь они не знают, кто я такой. И это меня мучает.
- Ерунда! - отозвался Сашка, выпуская дым из ноздрей и рта густым облачком. - Подумаешь, ангел какой! Ну, и дальше что?
- Вот и решил сам распутывать свой клубок. Вернусь из госпиталя сразу же пойду в политотдел дивизии и все расскажу.
- Глупое решение, - не выдержал Гвоздь. - Кому нужны твои покаяния? Да ты знаешь, что из этого получится? Те, кто тебя уважает, останутся в неловком положении, охладеют к тебе, а те, кто завидовал твоим подвигам, обрадуются, злорадствовать будут.
- Таких нет на фронте!
- Ерунда! - грубо повторил Сашка. - Когда это перевелись такие люди? Нет, не подходящее время выбрал ты для покаяния. Понимаешь - не подходящее! Сейчас воевать нужно, а не слюнтяйничать. Сегодня самые большие преступники - это фашисты.
Смугляк задумался. В словах Сашки много было здравого смысла. На минуту он представил себе беседу с начальником политотдела дивизии. Полковник - справедливый, человечный, никогда не спешит с выводами. И вдруг он узнает, что Смугляк - это не смелый, живущий делами разведчиков командир, а преступник. Ему нельзя доверять жизнь тридцати воинов, его нужно немедленно изолировать. И начальник был бы прав.
- Поколебал ты меня, Саша! - сказал Михаил после долгого и тягостного раздумья. - Видимо, придется подождать. Уцелею - после войны покаюсь, не уцелею - пусть простят меня люди. Не шкуру свою спасать, а воевать бежал я из лагеря.
