- Можно, командир?
- Входи! - ответил Смугляк.
- Ну вот, снова встретились. Могу присесть? Вижу, ты не очень доволен, Ворон? Что ж, можно поступить так: ты меня не знаешь, а я тебя. Сашка Гвоздь на все согласен.
- Как попал в роту, случайно? - спросил Смугляк.
- Нет, вполне сознательно, - серьезно ответил Шматко. - Я был в запасном полку армии и хорошо запомнил полевую почту дивизии и почтовый ящик роты. Ты же дал мне этот адрес, помнишь госпиталь? Еще раз я побывал на больничной койке, и теперь вот здесь. Пусть это тебя не беспокоит. У Сашки Гвоздя нет привычки делиться впечатлениями прошлого. Только ты относись ко мне справедливо, как ко всем. Исключения мне не нужны!
- Брось об этом! - проговорил Смугляк, угощая собеседника папиросой. - В твоем мужестве я никогда не сомневался, но дисциплину нужно повысить. Война еще не закончена, а без дисциплины нет порядка, нет успехов. Истина старая. Давай повоюем, товарищ Шматко.
Шматко поднялся, выпрямился.
- Обязательно повоюем, командир! - ответил он твердо. - Я люблю это дело. Да и на фашистов зол. Разрешите идти?
- Идите, товарищ Шматко.
*
Есть люди, для которых труд, какой бы он ни был, является смыслом всей их жизни. Они не могут праздно провести ни одной минуты. Безделье им кажется чем-то ненормальным, пустым, угнетающим. В труде они находят все: и удовлетворение внутренних потребностей, и содержание прожитого дня, и духовное наслаждение.
К таким людям принадлежал и Коля Громов. С утра до позднего вечера он что-то делал: то читал уставы и наставления, то занимался любимой стрелковой тренировкой, то беседовал с воинами. Никто и нигде не видел его зевающим от безделья.
Громов еще совсем молодой человек, выше среднего роста, плотный, подвижный. Лицо его простое, открытое. Глаза сероватые, всегда сияющие. Нос прямой, подбородок закругленный, с маленькой ямочкой посредине.
Этот сын томской тайги еще семилетним мальчиком вооружался ножом и палкой и начинал мастерить всевозможные мельницы и вышки. Выстругивал охотников и уток, делал замысловатые челны и лодки. Выходил с отцом на охоту и колесил по тайге целыми неделями. Отец научил его стрелять белку только в глаз, чтобы не испортить шкурку, и определять по следам любого зверя, животного, птицу. Он хорошо ориентировался в лесу и, имея в руках только топор, умел построить любое жилье.
Все это очень пригодилось сейчас, на фронте. Громова не изнуряли тяготы войны. Пули его не пролетали мимо цели. Фашисты смертельно боялись русского снайпера.
