- Мне сказали, что в этом селе живет его мать, - проговорила Фаина Михайловна, немного успокоившись. - Я думаю, нам следовало бы навестить ее и передать подарок воинов вашей роты и наших медсестер. Старушка, видимо, совсем слегла.
- Пожалуй, так, - согласился Михаил. - Подарок будет кстати. Особенно сейчас. У меня есть для нее кое-какие вещи. Идемте, товарищи! - обратился он к бывшим партизанам и к воинам, которые хорошо знали и горячо любили Янку.
Маленькая, исхудавшая мать без слез встретила товарищей и друзей своего сына. С благодарностью приняла подарки, сказала:
- У меня не осталось слез, я выплакала их. Но хочу сказать вам, сынки: любите жизнь так же сильно, как любил ее мой Янка. Я горжусь этим. Пусть берегут вас от гибели сердца матерей.
Через два дня, когда дивизия пополнилась новыми бойцами, Смугляк проводил Ивана Андреевича и Максима, а сам верхом на партизанском Гнедке выехал принимать стрелковую роту, ту самую, в которой он начал боевую жизнь в лесах Подмосковья. Его сопровождал тоже на коне расторопный старшина Егор Большаков.
Перед закатом солнца они уже были в селе, где располагалась рота. У полуразрушенного домика их встретил стройный и красивый гвардии младший лейтенант. На груди его сиял орден Красного Знамени. Смугляк без труда узнал в нем Колю Громова - сына сибирского охотника, прославленного снайпера. Громов бодро доложил о состоянии дел роты, о ее боевой готовности и, пожимая сильную руку Смугляка, улыбнулся:
- Наконец-то снова вместе. Я очень рад!
- Я тоже рад, Коля. Но почему ты докладываешь мне? Разве тебе известно, что я принимаю стрелковую роту?
- Так точно! - отчеканил Громов. - Позавчера наши солдаты были на похоронах в Лужках и узнали. Янку очень жалко!
Смугляк с любовью разглядывал молодого друга.
- Вырос ты, Коля, - сказал он, беря его за плечи. - Молодец! Ведь не прошло и двух лет после нашей разлуки, а тебя не узнать. За что получил боевой? - взглянул Михаил на орден.
- За снайперскую работу.
- Поздравляю! Ну, а что случилось с командиром роты?
- Гвардии лейтенант Воронков выбыл из строя по ранению, - объяснил Громов. - У него перебиты ноги, и теперь он едва ли вернется в подразделение. А политрук Скиба переведен из роты в батальон. Здоров. Сейчас он в штабе полка. Последние дни командовать ротой пришлось мне. Скажу правду: хватанул горя по самую макушку! Ведь я же снайпер, а не боевой командир. Наш полк первым ворвался в пригород Минска и завязал уличные бои. Город горел. Нужно было и воевать, и тушить пожар. Многие солдаты пообжигали руки и лица. Но фашистов мы все-таки прижали крепко. Многих в плен взяли.
