— Что предлагаешь, Женя? — спросил Семёнов.
— Не знаю, Сергей Николаич.
— Ты, Филатов?
— Вызывать обратно самолет и лететь в Мирный за новыми дизелями! — выпалил Филатов.
Семёнов снова склонился к дизелям. Вспомнил забавную присказку Георгия Степаныча: «Не тушуйтесь, ребятки, у меня есть сорок тысяч американских способов выхода из любого положения!» И находил! Но перед этими жалкими трещинками и сам Степаныч спасовал бы. Ничем их не заклеишь, не замажешь, даже сварка — будь у них сварочный аппарат — здесь бесполезна.
Подошел Гаранин.
— Влипли, Андрюха… — тихо проговорил Семёнов.
— Не впервой мы в таких переделках, Сережа.
— В такой — впервой…
— А шурф? — улыбнулся Гаранин — Ищи лопату, Сережа, ищи лопату!
— Нет ее здесь, Андрей, и не может быть.
— Найдешь! Ищи и найдешь!
— Спасибо.
И память возвратила его в первую зимовку…
* * *
…После двухнедельного аврала люди так вымотались, что Семёнов разрешил отдыхать днем не один час, а два. До конца зимовки оставалось еще около трех месяцев, и Семёнов по опыту знал, что в этот период к людям нужно относиться особенно бережно, так как физическая и нервная усталость достигла уже такого предела, за которым от малейшей искры возможен взрыв, как в шахте, когда накапливается рудничный газ. Поэтому и разрешил отдыхать два часа. Хорошо бы, конечно, больше, но тогда пострадали бы научные наблюдения, ради которых и была основана эта чрезвычайно дорогостоящая станция Восток.
А случилось вот что. Ученые предполагали, что в полярную ночь на ледяном куполе морозы будут под девяносто градусов и безветренная погода; в действительности же морозы перевалили только за восемьдесят, и по нескольку раз в месяц задувал ветер пять-десять метров в секунду, а иной раз более пятнадцати. И тогда начиналась поземка, переходящая в сплошную снежную мглу. А в начале октября на станцию неожиданно налетела пурга, ветер с каждым часом усиливался и достиг двадцати пяти метров в секунду. И хотя морозы в пургу резко ослабли, покидать домик стало крайне опасно, и Семёнов запретил выпуск радиозондов, а на метеоплощадку разрешил выходить только группой. Когда же на третий дань пурга окончилась, аэропавильон исчез, пятиметровой высоты строение из дюралевого каркаса, обтянутого брезентом, разметало ветром, и обломки каркаса находили потом в радиусе трех километров от станции.
Ни досок, ни других материалов для нового павильона не было, а без аэрологических наблюдений Восток наполовину терял для науки свою ценность. Самолеты в такие морозы не летают, санно-гусеничный поезд из Мирного придет только в январе, так что помочь восточникам никто не мог. «Голь на выдумки хитра», и Семёнов придумал построить павильон из материала, которого кругом было в изобилии, — из снега. И начался тот самый аврал. Полчаса работали, полчаса отдыхали в тепле — и так с утра до вечера. За две недели вырыли подходящий котлован, спустили в него оборудование и стали выпускать оттуда радиозонды. А работать на ледяном куполе тяжело: воздух разжиженный и сухой — рашпилем дерет носоглотку, да еще морозы стояли под шестьдесят градусов; вот и выдохлись люди, исхудали, с ног валились…
