— Какое именно? — спросила она, настороженно глядя на Харпера, как на кобру.
В темных глазах промелькнул смех, и он медленно произнес:
— Деловое предложение, разумеется. Я хочу купить вашу работу.
Неужели ему от нее надо лишь это? Никки сама не знала, что выражает сейчас ее лицо, и на всякий случай отвернулась.
— Если вам нужны какие-нибудь рекламные материалы, то обговорите это с Питером, — решительно сказала она.
— Это совсем не то, — властно заявил Харпер. — Я хочу купить картину, которую вы еще не нарисовали.
Никки от удивления вскинула голову и, нахмурившись, ответила:
— Я не делаю работ на заказ. Я… даже не знаю, сумею ли это сделать.
У Харпера изогнулись гладкие брови.
— Тогда, может, настало время попробовать? Я хочу лишь, чтобы следующая ваша работа стала моей. Вы можете рисовать что угодно. Картина может быть любого размера — мне все равно. Единственное условие: вы должны потратить на нее не менее шести месяцев. И цена будет установлена соответственная.
Он назвал неправдоподобно огромную сумму, но Никки едва это расслышала. Уставившись на него, она воскликнула:
— Шесть месяцев! Да я никогда столько времени не тратила на одну работу! Как можно ставить подобное условие? Разве знаешь заранее, сколько времени на это уйдет? Ерунда какая-то!
— Не совсем, — мягко заметил Харпер. Его карие глаза пронизывали ее своим взглядом, а выражение худощавого лица было вызывающим. — Как я уже говорил, когда вы станете зрелым художником, то это будет что-то потрясающее, но… из того, что я увидел сегодня утром, я. не купил бы ничего, так как вам еще предстоит выяснить для себя, на что вы годитесь. Мне нужна совершенная работа, а не та, что лишь сулит обещания на будущее.
— Да как вы смеете! — Никки окаменела от возмущения. Никто и никогда не отвергал ее работ таким образом!
Его губы вытянулись в презрительной улыбке, и он холодно произнес:
— Вас удивляет, что я смею так говорить с вами и иметь собственное независимое мнение? Все очень просто, моя девочка, — вы ведь не можете отгородиться от мира своими работами, а мои требования для всех без исключения очень высокие.
Никки чуть не задохнулась, ноздри у нее раздувались, она была оглушена, словно он влепил ей пощечину. Спокойствие, с которым он ответил, нанесло безжалостный удар по ее самооценке. Она чувствовала себя одновременно очень юной и неопытной, рассерженной и обиженной, а скука на лице Харпера говорила ей о том, что он все видит и это ему безразлично.
