“Удачи тебе в твоей бедности”, сказал я ей самонадеянно, хотя внутри я был так же смущен, как шлюха в церкви. Я отправился в наш дом, за который было заплачено ещё в прошлом месяце, и сказал управляющему, что с’езжаю, и что Вещь будет теперь ответственна за него.
Я чувствовал себя древним, истощенным и бесполезным: слишком старым, чем когда-либо, чтобы найти себе другую молодую, красивую подругу и слишком старым, чем когда-либо, чтобы найти себе другую группу, способную продвигаться наверх также стремительно, как это делали «Motley Crue», получая всё — молодых женщин, мультимиллионы и переполненные рок-арены. Я мог путешествовать по стране, играя на улицах за деньги, подобно Роберту Джонсону (Robert Johnson — блюзовый гитарист 30-ых годов), но прежде я должен был изменить своё мышление. Так что я переехал на квартиру в Марина дель Рей (Marina del Rey) и начал промывать свои мозги алкоголем. Каждую ночь прежде, чем я ложился спать, я чувствовал, что моё тело всё более раздувается, становясь похожим на потную, отвратительную свинью. Я неоднократно думал о том, чтобы навестить Винса в реабилитационной клинике. Я не был рассержен на него, но я был расстроен. Даже при том, что я знал, что это не его вина, но в то же самое время я не мог заставить себя простить его.
НИККИ
«ДАЛЬНЕЙШИЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ, ГДЕ С ГРУСТЬЮ ПОВЕСТВУЕТСЯ О ТОМ, КАК НАШИ ГЕРОИ СТАЛКИВАЮТСЯ ЛИЦОМ К ЛИЦУ СО СВОИМ ЗЛЕЙШИМ ВРАГОМ: САМИМИ СОБОЙ»
Когда Винс прибыл в студию, не произошло никакого слёзного воссоединения. Смутное чувство печали окутало комнату, как будто в дверях внезапно появилась бывшая супруга. В течение нескольких последних месяцев я, задрав нос, словно король Мира, разгуливал по Лос-Анджелесу с Роббином Кросби и парнями из «Hanoi Rocks» без единой мысли о группе. Я написал песни для альбома, который должен был стать «Theatre of Pain» («Театр боли»), но я абсолютно не соображал, что я делаю, что говорю и что играю; я был настолько обдолбан, что даже едва мог одеться без посторонней помощи.
Когда Винс коротко сказал “привет”, даже при том, что он только что прошёл курс лечения, я предложил ему нюхнуть. Возможно, я сделал это только лишь для того, чтобы снова сойтись с ним, он согласился, скатал в трубочку долларовую бумажку и вдохнул порошок. Несколько мгновений спустя, зажав рот руками, он побежал в ванную и в течение пяти минут выблевал всё, что было у него желудке.
“Что это было, мать твою?” спросил Винс.
