- Не прерывай, когда говорит женщина.
- А чтоб тебе!
- Тебя сделают пашой.
- А что это такое?
- Дадут тебе санджак окраинный на Днепре или на Днестре. В Очакове или в Аккермане.
- Провались они все в сырую землю!
- Дадим тебе воинов. Будет у тебя большая сила. И за все это будешь защищать нашу землю от крымчаков.
Байда насторожился:
- Какую землю? Чью?
- Нашу. Украинскую.
- Да она ведь не ваша и никогда вашей не будет!
- Моя земля. Такая же, как и твоя. Сказала уже тебе, что я с Украины.
- Почему же не защитила до сих пор Украину, коли так? Почему допустила, чтобы орда вытаптывала маленьких детей?
- Не могла. Не было возможности. Боролась за себя.
- За себя? Ну!
- А теперь надумала с тобой.
- А если бы меня не было? Если бы тот утопленник не обманул меня да не поймал?
- Тогда и не знаю.
- И как же все это мудрено, хитро, черт его побери: и султанская дочь, и паша, и войско, а ты лишь стой да охраняй свою землю. Что же я должен за это? Сорочку последнюю? Так уже содрали! Шаровары эти кожаные? Так и они турецкие, потому как содрал их с турецкого хозяина галеры. Что же тогда?
- Должен ты сменить веру.
- Отуречиться и обасурманиться? Да пусть меня сырая земля не примет!
- Я прошу тебя, рыцарь, именем нашей земли прошу!
Байда резко шагнул на маленькую Роксолану, словно хотел задушить эту слабую женщину.
- На веру твою поганую, на всех вас! - И плюнул ей под ноги раз и еще раз.
Роксолана вскрикнула и отпрянула. Но не от разъяренного казака, а от холодного голоса, который твердо прозвучал из-за шелковых занавесок султанской лектики:
- Эмир батишахум! Ченгеллемек!
Приказы султана выполнялись немедленно. "Эмир батишахум!" - "Вяжите его!" - и вокруг Байды моментально закипело, забурлило. Даже имамы подступили ближе, с удовольствием повторяя слова султана, ибо они были словно прочитаны из книги книг - Корана: "Возьмите его и свяжите!.. Ведь он не верил в Аллаха великого..."
Но не от этих слов вскрикнула Роксолана. Не они были страшными. Связанного можно развязать. Заточенного освободить. Но мертвого не воскресишь. Никогда, никогда.
А "Ченгеллемек!" означало: "Повесить на крюке!" И нет спасения. Байду связали сыромятью и потащили прочь. И без промедления отвезут на Галату, и бросят с высокой башни, в стенах которой торчат огромные ржавые крюки, и он будет мучиться на одном из них день, и два, и три, и уже не снимешь его оттуда, ибо все равно умрет, погибнет, крюки эти - конец. Боже, боже, зачем он так, зачем плюнул ей под ноги, а если уж и плюнул, то лучше бы в лицо, она для этого еще и яшмак приоткрыла бы. Так ей и надо, так ей и надо...
