- Немного побуду, - пообещал. - Не могу не побыть, мне дорога память о твоем отце. Память о Капитане Гайли.
- Ты называешь его Капитаном, а у нас никто его так не называл.
- Вы ведь слишком далеко от войны. У вас, наверное, не было даже затемнения.
- Не было.
- Вот видишь. А там все утопало в сплошной темноте.
- Это как ночь в пустыне? Но в пустыне много звезд. На войне звезд, наверное, не было? Или были?
- Не помню, - искренне признался Карналь. - Иногда были, но точно сказать не могу. Забыл.
- Разве можно так быстро забыть?
- Память сохраняешь для другого.
- А разве память можно делить на одно и другое?
- Наверное, можно, хотя я над этим еще не думал.
Айгюль взглянула на собеседника исподлобья, но не засмеялась и не стала больше допытываться. Видимо, Карналь удивил ее своей чрезмерной рассудительностью, может, даже испугал.
- Хочешь, мы покажем тебе, как умеем ездить? - спросила вдруг.
- Ну... я не могу от вас требовать...
- Ты наш гость... И герой. Победитель... Ты будешь в совхозе для всех самым уважаемым человеком.
Карналь горько усмехнулся.
- Слишком много ты мне даришь: и герой, и победитель... Гость - это так. Но герой и победитель... Этого не могу на себя брать. Слишком много, не имею никакого права.
- Все равно ты герой и победитель! - упрямо повторила девочка и спросила у своих товарищей: - Правда?
Те подтвердили охотно и дружно.
Карналь тут ничего не мог изменить. Мог не соглашаться, протестовать, возмущаться, возражать - все равно хоть на короткое время он должен олицетворять победителей, напоминать Капитана Гайли - для всего совхоза человека мудрого и ученого, а для Айгюль, ясное дело, - отца, родного, единственного, незаменимого! Не потому ли она так хотела сделать приятное Карналю?
Он сидел, прихлебывая душистый чай, в тени конюшни, на старом коврике, совсем по-домашнему, успокоенный и странно легкий, не мог даже вообразить, как можно высунуть на этот зной хоть кончик пальца. А тем временем на раскаленной от солнца площади промелькнуло и исчезло среди песчаных холмов золотистое видение ахалтекинцев с маленькими мальчиками и дерзкой девочкой на них, будто то и не кони, а и впрямь продолговатая полоса сконденсированного солнечного света. Маленькие наездники гнали коней далеко-далеко в пустыню, возвращались не скоро, по одному появлялись на ближайших холмах. Стройноногие кони с маленькими всадниками возникли на фоне эмалево-линялого неба, застыли на какое-то время, затем медленно спустились вниз, снова собрались на площади и тихим шагом направились в конюшню, Айгюль была впереди и тогда, когда они мчались в пустыню, и теперь, когда возвращались. В седле держалась с непередаваемой грациозностью, однако не это заметил Карналь, а снова подивился ее невероятно высокой шее, отчего девочка обретала особенную стройность и гибкость.
