— ...насчёт Алины лучше забудь. Это его женщина.
— Они вместе? — спросил я.
— Нет.
— Так почему же она его?
— А здесь всё его — многозначительно сказал Алекс — Всё в этой деревне.
Как будто здесь много чего есть, подумал я.
Алекс подошёл к женщине, забрал у неё крысу, и присев на корточки, заорудовал ножом.
Я остановился рядом и ещё раз поздоровался с женщиной. Она не ответила.
— Какая-то зашуганная — подумал я, глядя на мелькающий нож Алекса — Этот хмырь их тут что, всех так запугал? Интересно, как это у него получилось?
Алекс содрал шкуру, а я не став смотреть дальше, тем более, что видел всё это уже не один раз, подошёл к Михаилу. Ходить и пытаться заговорить — это единственное, что пришло мне пока в голову.
Михаил всё ещё ломал ветки, несмотря на то, что куча была уже довольно большой.
— Помочь? — спросил я. Надо ведь было как-то приживаться.
— Помоги — сказал Михаил, и протянул мне ветку, которая была в его руке.
Я взял. Переломил пополам о колено, и бросил одну половину в кучу, а вторую ещё раз сломал пополам.
— Как тебя зовут? — спросил Михаил, беря ещё одну ветку.
— Инго.
— Странное имя.
Я ничего не ответил. Просто не знал, что отвечать. Да, странное, но не страннее всего остального.
— Сейчас жаренной крысятины поедим — сказал я, стараясь попасть в тему.
Михаил только хмыкнул и принялся усердней ломать ветку.
— А вы как тут крыс жарите? — спросил я - На палочках?
— На палочках — недовольно буркнул Михаил.
Ему явно не хотелось говорить, хотя, как только я к нему подошёл, этого не замечалось. Может, я говорю что-то не то?
— А где вы хлеб делаете? — спросил я, переводя разговор на другую тему.
Михаил молча указал пальцем на яму обложенную камнями.
— А я думал, это колодец — сказал я, выпячивая нижнюю губу.
— Колодец у... - он резко замолчал, словно одумавшись и, бросив ветку в кучу, тихо проговорил:
— Мне нужно идти.
Он развернулся и куда-то торопливо захромал, а я подумал, куда здесь вообще бывает нужно идти? Разве что облегчиться?
Я вернулся к Алексу. Женщины и крысы уже не было. Алекс в одиночестве сидел на земле, вырезая на копье какие-то замысловатые закорючки. Рядом с ним стояла наполненная до краёв банка.
— Чёрт — буркнул я, присаживаясь рядом — Что-то они не особо ко мне любовью пышут.
— А ты как хотел? Чтобы они тебя сразу в объятия приняли?
— Нет. Но они даже разговаривать не хотят — сказал я.
— Здесь не принято говорить много.
— Да тут прямо тридцать седьмой год.
Я мельком взглянул на мужчину у шалаша, который успел снова присесть, и с беззаботным видом смотрел на свои ноги.
