— Разберись, Масоха, что там и кто там, — сказал женский голос из-под тулупа.
Старший лейтенант подошел к солдатам, вставшим по стойке смирно и прижавшим рукавицы к виску.
— Свалились, разгильдяи! Козлы! Водила останется ждать помощи. Морозь свой хвост, коли баранку крутить не научился. Конвой и зека я заберу в лагерь.
Лейтенант подозвал одного из конвоиров:
— Куда пацана везете?
— На Армакчан переводят.
— Это за что же?
— Не могу знать.
Масоха протянул руку в меховой краге. Конвоир достал папку из-за пазухи и подал офицеру. Он, не заглядывая в документы, отнес папку к саням.
— Метель свернула им шею, Елизавета Степанна. Сосунка перевозят в Армакчан.
— Чем же он им насолил так?
Она взяла папку, высунув кожаную руку в перчатке из-под тулупа, и глянула на первую страницу.
— Двадцать годков от роду, а уже космополит. Сажай его в мои сани, будет с кем поболтать. Конвой к себе заберешь.
— Рискованно, Елизавета…
— Выполнять!
Трясущегося, как гитарная струна после пьяного аккорда, парня в бушлате подвели к саням и подтолкнули под костлявый зад. Он птицей влетел на мягкий настил. Тулуп откинулся, и он увидел черную переливающуюся на складках кожу, потом лисью шапку с двумя хвостами и черные, прожигающие насквозь глаза.
— Женщина! — ахнул парень.
Рука у женщины оказалась сильной, в момент пригвоздила к месту и снова скрылась под тулупом.
Колокольчики забренчали, и караван тронулся в путь.
— Как тебя звать, каторжанин?
— И-1522.
— Имя есть?
— Иваном зовут.
— Если ты Иван, то я Клеопатра.
— По паспорту Иван.
— Ну а полное имя?
— Иван Соломонович Грюнталь.
— Вот так оно больше на правду похоже. Кто по профессии?
— Одессит.
— Чем занимался на воле, одессит?
— Был студентом, биндюжником, пел куплеты в кабаках, шастал по Привозу, щипачил.
— Хватит трястись, студент.
Из-под тулупа снова высунулась рука с красивой серебряной фляжкой и чудным орнаментом.
— Глотни, тебе не повредит.
И он глотнул. Спирт обжог горло, на глазах выступили слезы. Парень выдохнул и сделал еще два глотка — стыдно было выглядеть щенком.
— Ну, хватит. Сейчас согреешься. Вшей нет?
— Перемерзли все. Им тепло нужно, а тут ни волос, ни меха. Весной они не беспокоят. Летом, сволочи, активизируются.
— Давно на нарах паришься?
— Третий год. Как только речь пошла о создании государства Израиль, так мы начали бороться с космополитизмом и сионизмом. Но я еще долго продержался, — парень захмелел и разболтался. — Всю войну бил себя в грудь и всем доказывал, что я не немец, а еврей. Куда не приедешь, немцы следом. Киев, Винница, Одесса. Хотел на фронт вырваться, да меня за уши и назад, сыном полка я так и не стал.
