Джасинде не хотелось, чтобы Хлоя упоминала имя Блекстоука. Эти слова угнетающе подействовали на радостное отражение ее лица в зеркале. Но ей пришлось согласиться с Хлоей. Она действительно выглядит красавицей в творении мадам Роже.
— Спасибо тебе за помощь, — сказала Джасинда, выбирая пару простеньких бриллиантовых сережек.
— Всегда рада, миледи, — ответила Хлоя, выходя из комнаты.
Наконец, до слуха Джасинды донеслись голоса. Должно быть, виконт уже приехал. Ее мать начнет нервничать и раздражаться, если она не поспешит. Времени искать ожерелье не было. Она захлопнула крышку шкатулки для драгоценностей, оставив шею голой. Поддерживая рукой юбку, Джасинда поспешно выбежала из комнаты.
Как только она достигла верхней ступени, из гостиной вышла леди Сандерленд.
— Наконец-то, дорогая. Я уже собиралась посылать за тобой.
— Извини, что задержалась, мама. Я спала.
— Очень хорошо, дорогая. Лорд Фаншоу прислал человека передать, что у него появились неожиданные дела, и он не сможет приехать к нам вечером.
— Да? — Джасинда заглянула в гостиную. Если там не было Блекстоука, тогда чьи же голоса она слышала?
— Но у меня есть для тебя приятный сюрприз, — продолжала леди Сандерленд. — Его милость только что приехал!
Радостная улыбка озарила лицо Джасинды, когда она поспешно спускалась вниз по лестнице, торопясь увидеть своего старого друга.
— Ваша милость, — начала она, входя в гостиную, но внезапно запнулась, когда ее взгляд упал на высокого, черноволосого мужчину, стоявшего возле камина.
Тристан шагнул вперед и согнулся над ее рукой, прежде чем Джасинда осознала, что он делает.
— Леди Джасинда, — произнес он своим высоким чистым голосом. — Ваше очаровательное общество делает путешествие в Лондон очень увлекательным. — Он поднял черные глаза и прежде, чем посмотрел ей в лицо, вскользь задержал взгляд над виднеющейся над корсетом слегка обнаженной груди. Голос сделался совсем тихим, чтобы только ее уши могли расслышать, он добавил: — Редко можно созерцать такую красоту.
Она почувствовала, как тепло, поднимаясь от шеи, переходит на лицо. Во время званых вечеров в Лондоне она слышала более цветистые и изощренные комплименты, но отмахивалась от них, также как и от пучеглазых обожателей, произносивших сладкие речи. Но Тристан, казалось, говорил искренне. В ее груди все сжалось в комок. Во рту пересохло, и губы не могли ничего вымолвить в ответ. «Он даже красивее, чем мой рыцарь», — вдруг подумала Джасинда и почувствовала, как опять сильно заколотилось сердце от воспоминаний своих снов, где были прикосновения его рук, его губ.
