— А ты не боишься, что я могу попросить тебя платить немного больше?
— Я бы стал…
— Стал бы — что? Я пошутила.
— Стал бы платить больше — достаточно, чтобы вытащить тебя из твоего финансового кризиса, другими словами.
Софи напряглась.
— Я бы никогда не попросила тебя об этом!
— Знаю. Я просто предложил.
— Спасибо, но не нужно. — Она начала отодвигаться, но он крепко держал ее за плечи.
— Я не хочу начинать спор, Софи, — холодно заметил Тео. — Я предложил. Ты отказалась. Все в порядке, я больше не подниму этот вопрос.
Его одолевало искушение подвести ее к грани между гордостью и глупостью, но ничего хорошего из этого бы не вышло, несмотря на то, что Софи считала Роберта — скользкого Роберта — тем, к кому она могла бы обратиться в час нужды. Но все равно. Это ее жизнь, и ей решать, как правильно поступать.
— Я не объект для благотворительности, — не удовлетворилась его словами Софи. Между ними не могло быть никакой игры и никаких предложений с его стороны о том, чтобы вытащить ее из долгов. Их жизни никогда не переплетутся. — Я не думаю, что тебе нужно помогать мне компьютерной программой.
Ну да… Разве финансовая помощь отличается от посвящения кому-то своих сил и времени? Все равно, она чувствовала бы себя его должницей, и это послужило бы началом зарождения в ней чувства вины.
Тео чувствовал, что может прочитать эту женщину как открытую книгу. Он был моментально обворожен тем, как неумело Софи скрывала свои чувства.
— Как скажешь, — пробормотал он, размышляя над ее ответом.
— Так и скажу.
— Хорошо.
Софи нахмурилась, но тут же успокоила себя. По крайней мере, им удалось избежать спора на эту тему, потому что он отказался ее слушать. Она и не хотела препираться с ним. Она хотела им наслаждаться. Все это было порочно и не имело смысла, но ей было все равно. Она спрыгнула с обрыва, пребывала в свободном падении и не собиралась усложнять этот короткий миг.
Прижавшись к нему, Софи начала возбуждать его своей рукой и тихо застонала, когда он прикрыл глаза и дыхание его стало прерывистым.
Тео же, не ожидая такого окончания разговора и вполне убежденный в том, что должен был склонить ее принять деньги, понял, что ничего не может сделать, кроме как слушаться своего тела. Хоть он и занимался любовью с утонченностью профессионала, всегда оставалась какая-то его часть, беспристрастно остающаяся вне происходящего, контролирующая процесс и при необходимости готовая к действию. Эта частица была обязана убедить его противостоять ее шаловливой руке и продолжить разговор, чтобы уломать Софи. Но не теперь.
