— Да он что? С ума сошел? — не своим голосом закричал Павел. — Хочет, чтобы я под дождем умер?
— Государь, мы прикроем вас! Мы здесь установим палатку.
— А вы? А солдаты?
Император соскочил с коня и бегал по грязи, осыпая проклятиями упрямого коменданта, но упрямство Пиппера не могла сломить даже воля государя. Крепость стояла безмолвная, неподвижная и словно издевалась над людьми, так беспощадно обливаемыми холодным осенним дождем.
Напрасно государю предлагали укрыться в наскоро поставленной палатке и согреться приготовленным чаем, он ничего не хотел слушать и только вскрикивал:
— Это он нарочно! Это — насмешка!
Бум! — ударила вестовая пушка, возвещая о двенадцати часах, в то же мгновение раскрылись ворота, опустился мост и показался старый генерал-майор Пиппер с подносом в руках, на котором лежали ключи от крепости. Государь быстро вскочил на лошадь и подъехал к нему.
— Не в силах сопротивляться более столь мужественному натиску, — произнес генерал склоняясь, — я сдаю крепость и свой гарнизон на милость победителя.
Эти слова показались Павлу насмешкой.
— Взять ключи! — приказал он адъютанту и обратился к Пипперу: — За ваше исключительное повиновение жалую вас, сударь, в генерал-лейтенанты. — Пиппер расцвел и, преклонив колено, хотел поцеловать руку государю, но тот резко отдернул ее и продолжал: — А за то, что вы своего государя без нужды продержали три часа на дожде, приказываю вам целый час просидеть на шлагбауме! Привяжите его и поднимите!
Все в изумлении переглянулись. Старый генерал отшатнулся и в смущении произнес:
— Я? Меня?
Лицо Павла все дергало судорогой.
— Тебя! — грубо ответил он и крикнул: — Ну, что же!
Четверо казаков подошли к генералу. Эта шутка не была новостью. Минута — и генерал сидел верхом на палке шлагбаума с завязанными внизу ногами; еще минута — и шлагбаум был поднят вверх.
Павел со злой усмешкой взглянул наверх. Генерал вдруг осунулся и весь лег на палку.
— Продержать час! — приказал Павел и, повернув коня, погнал его во весь дух.
Конь летел, далеко разбрасывая грязь из-под своих копыт, и вдруг испуганно шарахнулся в сторону. Павел едва усидел на коне и изумленно оглянулся. Посреди дороги коленами в грязи, мокрый и измазанный, стоял Брыков и протягивал бумагу государю.
— Болван! — закричал Павел, замахиваясь хлыстом, и промчался мимо него.
Семен Павлович отшатнулся. Ком грязи из-под копыт коня залепил ему все лицо, но он не чувствовал этого. Он понял только, что его постигла непоправимая неудача, что он теперь уже окончательно умер.
