— Если хотите жрать, — тяжело выговорил Маленький Джон, — ступайте к Великому Дубу. Дикон и Кен, наверное, как раз дожаривают оленя, которого подстрелили для ваших поминок.
— Чего-чего? — Статли отлепился от Тука, на плече которого всхлипывал от смеха, и вытаращился на Джона. — Нет, вы только послушайте! Мало того, что он все проспал и нам пришлось самим вытаскивать из петли сыновей вдовы, так он уже нас и похоронил! И даже приготовился справлять по нам поминки!
— Я проспал, потому что меня никто не удосужился разбудить!!! — прорычал Джон.
— Ладно-ладно, — Локсли примиряюще хлопнул разъяренного верзилу по спине, — в следующий раз я тебя обязательно растолкаю. А сегодня утром ты так храпел, что...
Он вдруг смолк, и остальные аутло тоже мгновенно насторожили уши. «Волчьи головы» среагировали бы на такие звуки даже во сне, даже находясь в трехстах ярдах от их источника. А сейчас от мощеной дороги, служившей главным путем на Йорк, их отделяло не больше сотни шагов. И постукивание копыт по камням становилось все отчетливее и ближе.
Две лошади. Два всадника. Возможно, два владельца толстых кошельков, золотых цепей, драгоценных перстней и богатой одежды — всего того, что так и норовит сгубить душу христианина, становясь между ним и Царствием небесным. Бели, конечно, этот христианин — не разбойник, которому сам Господь велел поддерживать равновесие между бедными и богатыми.
Аутло обменялись быстрыми взглядами; Дик Бентли зажал ноздри коню, чтобы тот не заржал. Локсли засунул парик за ремень и проверил тетиву лука. Он впервые натянул ее после нескольких дождливых дней, да к тому же оставил оружие в кустах, отправляясь к воротам Ноттингема. Не слишком хорошо, но, если повезет, влажная пенька выдержит пару выстрелов.
— Перехватим их у поворота. Дик, привяжешь конягу здесь, а ты, Вилл... Джон, стой, куда ты?!
Маленький Джон уже нырял в чащу.
— Пришла моя очередь поразвлечься, — бросил, он через плечо. — А вы ступайте-ка обедать!
Да, ступайте обедать, а если вам покажется неинтересным просто чинно слопать подстреленного Кеннетом оленя, напроситесь и вправду на обед к шерифу ноттингемскому!
Мне же совсем расхотелось есть, хотя последние несколько дней я мечтал о горячей жратве еще отчаянней, чем о горячей ванне.
Кажется, я дошел до ручки.
Дурацкий азарт, с которым я сначала участвовал в проказах аутло, испарился в тот достопамятный день, когда Робин пристрелил пленного мальчишку и нам пришлось волочь шесть мертвых тел к палисаду Папплвика. А остатки азарта прикончил месяц жизни, больше похожей на жизнь диких зверей, чем людей, и увенчавшейся гибелью Вильяма Скарлета. Но даже смерть Вилла, прошитого стрелой Томаса Лики, не помешала остальным аутло с глупой гордостью по-прежнему величать себя «вольными стрелками» и находить в ограблениях повод для забавы. Похоже, парни и впрямь уверовали в сочиненную Робином Гудом сказочку о вольнолюбивых хозяевах Шервудского леса, и, думаю, он уверовал в нее сам.
