Староста быстро попятился. Небо из голубого уже сделалось темно-синим, вечерним, и из густой тени под майским деревом кто-то вдруг громко сокрушенно произнес:
— Не гневайтесь, благородный господин! Клянусь спасением души, мы снимем с себя последнюю тряпку, чтобы помочь обнищавшим членам Великого совета!
Я сразу узнал этот голос, и не только я.
Замешательство руттерфордцев заметно усилилось, а рупор воли Великого совета привстал на стременах и загремел:
— Сейчас тебе и впрямь понадобится спасение души, мерзавец, когда я вышибу ее из твоего тела! Ты дрожишь над своим жалким барахлом, предатель, когда наш всемилостивейший король Ричард томится в плену, ожидая выкупа?!
Ответ пришел вовсе не оттуда, куда всматривался всадник, стараясь разглядеть неведомого наглеца. Катарина Ли вдруг ожила, сбросила сокола на гриву своего коня и подала голос.
— А разве кто-нибудь тревожился о выкупе, который запросили за моего отца, Симон де Моллар?! — взвизгнула она. — Разве Великий совет заботило, жив Ричард Ли или умер?! И разве мытари графства помогали мне собрать четыре сотни золотых, которые потребовали за отца язычники?!
Симон де Моллар обернулся и посмотрел на девушку через плечо.
— А с каждого рыцарского лена, — раздельно, с нескрываемой издевкой, проговорил он, — к Михайлову дню надлежит уплатить в казну по двадцать шиллингов...
— Что?!
Это взревел медведем спутник Катарины Ли — взревел так громко, что я невольно вздрогнул.
Развернув коня, Симон де Моллар порысил обратно по тропинке. Теперь он говорил на языке, которого я не знал, но который звучал для меня очень знакомо благодаря общению с Валькиной мамой. Это был французский или, во всяком случае, предшественник современного французского. И де Моллар произносил на нем отнюдь не куртуазные комплименты — судя по выражению его лица и по хохоту следующих за ним всадников. Он изощрялся в остроумии до тех пор, пока не поравнялся с Катариной...
И тогда его речь прервал смачный звук удара.
Нет, дочь крестоносца не наградила своего обидчика пощечиной, как, наверное, полагалось бы сделать знатной даме, она со всей силы ударила рыцаря кулаком в лицо — так, как били в драке здешние крестьяне.
Голова Симона де Моллара откинулась назад, вместе с кровью он выплюнул слова, каких я еще не слышал ни от подвыпивших вилланов, ни от «волчьих голов» из Шервудского леса. Де Моллар протянул руку, чтобы схватить Катарину за плечо, но не успел прикоснуться к девушке, как за нее вступились оба ее защитника.
