Сначала мы пытаемся ощутить, что природа ума ясного света, создающая умственные объекты и вовлекающаяся в них, никогда не заблокирована и не загрязнена. Сосредотачиваясь на зрительном образе лица человека с фотографии, мы стараемся оставаться внимательными к собственной умственной деятельности, происходящей, когда мы смотрим на изображение. Эта деятельность представляет собой просто одновременное создание видимости воспринимаемого объекта и ее видение. Затем, вспоминая расстроивший нас случай, произошедший между нами и этим человеком, мы пытаемся вызвать чувство раздражения. Мы останавливаемся и наблюдаем за тем, мешает ли наша беспокоящая эмоция (созданное нами чувство раздражения) умственной деятельности, создающей зрительный образ лица, и нашей способности видеть этот образ.
После этого мы отводим взгляд от фотографии и думаем о выбранном нами человеке, пользуясь ментальным образом, чувством или только именем. Мы можем закрыть глаза или не закрывать их – как нам удобно. Мы снова пытаемся вспомнить расстроивший нас случай и почувствовать раздражение. Препятствует ли наше раздражение возникновению в уме имени этого человека, возникновению образа его или ее лица или возможности думать о нем или о ней? На самом деле, мы не можем быть сознательно рассержены на человека и не думать о нем так или иначе.
Затем мы вспоминаем расстроившую нас ситуацию, не имеющую отношения к этому человеку, и вызываем чувство раздражения, например своей работой. В таком состоянии ума мы смотрим на фотографию и исследуем, может ли наша умственная деятельность по-прежнему создавать зрительный образ и видеть его, или раздражение препятствует этому. Далее, продолжая чувствовать раздражение своей работой, мы пытаемся думать об этом человеке. Несмотря на то, что думать о нем может быть затруднительно, если мы чрезвычайно расстроены, мы в состоянии по крайней мере думать имя этого человека. Наконец, наш опыт приводит нас к выводу, что, независимо от того, насколько может быть расстроен наш ум, это не затрагивает нашу умственную деятельность, непрерывно создающую видимости и вовлекающуюся в них. Мы по-прежнему можем видеть и по-прежнему можем думать. Следовательно, не важно, насколько мы эмоционально взволнованы, мы по-прежнему в состоянии осознавать ситуации, в которых находятся другие. Когда мы расстроены, мы, возможно, не очень внимательны к ситуациям, в которых находятся другие, однако беспокоящие эмоции не делают нас неспособными видеть эти ситуации или думать о них. Мы пытаемся усвоить это понимание.
