И тут чуткий слух Конана уловил звуки неразборчивого бормотания. Он силился разобрать, Откуда доносились эти звуки, но у него ничего не получилось — сама акустика помещения каким-то неведомым образом не позволяла этого.
Конан решил не бездействовать. Медленным шагом он прошелся вдоль стен. Пригляделся: не было ли где щели, сквозь которую кто-то, невидимый ему, мог наблюдать за киммерийцем. Такая щель — знал Конан — должна была быть почти незаметной. От внимательного взгляда киммерийца мало что могло укрыться. И все же ничего похожего на щель в стене ему обнаружить не удалось.
Конан подошел к двери, через которую совсем Недавно вышла Танар. Прислушался, и не уловив за дверью никаких звуков, осторожно открыл ее. Выждал какие-то мгновения и лишь тогда прошел в нее. Перед ним была другая галерея, похожая на первую, только в стенах вместо редких ниш с миниатюрными фонтанчиками здесь были дверные проемы — всего три. А с другой стороны пролегала огромная во всю длину галереи лоджия с алебастровой балюстрадой.
Одна из дверей, самая отдаленная от Конана открылась, и оттуда вышли две женщины. Одна из них была Танар. Другая… сама Дэви Вендии Жасмина.
Казалось, что годы не изменили ее. Тело по-прежнему было гибким и стройным. В огромных черных глазах горел тот же неутомимый огонь жизни. Как и прежде волнительно вздымалась грудь под шелковыми одеяниями. Разве что более зрелой стала ее красота.
Наверное, Конану нужно было почтительно поклониться — все же перед ним была Дэви! Но он этого не сделал.
Жасмина приветливо улыбнулась ему.
— Спасибо тебе, что приехал! — тихим, мягким голосом сказала она и нежно коснулась руки гостя. — Пойдем в мои покои. Там мы сможем обо всем поговорить. — Затем она обратилась к Танар: — Останься здесь и следи, чтобы никто нас не побеспокоил.
Танар с подчеркнутой учтивостью склонила перед своей госпожой голову.
А Жасмина медленной, полной грации — воистину королевской грации — походкой прошла к той самой двери, из которой только что вышла, и скрылась за ней. Конан следовал за Дэви. Они вошли в просторную, с богатым убранством комнату. Дэви Жасмина указала Конану на громадное, обитое темно-синим бархатом кресло у левой стены.
— Садись, — сказала она. И когда Конан опустился в предложенное ему кресло, Дэви, оставаясь стоять, сдавленным, прерывающимся голосом произнесла:
— Извини, если я покажусь тебе не слишком дружелюбной. Но… я сейчас не могу думать ни о чем, кроме как… — она не договорила, а только судорожно сглотнула, глаза ее заволокла пелена слез. — То, что случилось — ужасно! Моя дочь… Насинга… похищена. Я не знаю, где она, что с ней… Говорят, ее похитили туранцы. Будто бы Ездигерд хочет вернуть своего полководца Зулгайена. Однако… он почему-то не ответил на послание Джайдубара. — Ее руки отчаянно взметнулись вверх, ладони коснулись висков. — Что же теперь будет?! Почему Ездигерд молчит?! И я, и Джайдубар согласны освободить Зулгайена хоть сегодня, лишь бы нам вернули маленькую Насингу. А что если она уже… — и снова не договорив, Жасмина вдруг замолкла. Из ее глаз хлынул поток слез. — Нет! Нет! Я не должна даже думать об этом! Не должна! — она вытерла ладонью слезы на щеках и, громко всхлипнув, беспомощно посмотрела на Конана. — Но зачем еще Ездигерду могло понадобиться похищать Насингу, если не для того, чтобы вернуть своего полководца?!
