Потом по-гречески спросил о том же мальчишку, не получив впрочем никакого ответа.
Паренек так и стоял перед ними, не бросая оружия, но и не пытаясь пустить его в ход.
- Что-то тут не так, - задумчиво обронил Роберт.
- Может, он сумасшедший?
- Как же! Парень нас отвлекает, - несмотря на грозное предположение, Роберт продолжал безмятежно рассуждать. - Засаду бы мы услышали, в такой-то тишине. Значит что?
Значит, дает кому-то уйти.
- А если это сарацинские воины? Они разбегутся, пока мы тут мирно беседуем, - Лерн сам не очень верил в то, что говорил.
- Ты видел следы лошадей или вооруженных людей? Воины не ходят в сандалиях с деревянными подметками, босиком они тоже не ходят и на одном осле все вместе не ездят. А других следов я тут не нашел.
- Тогда, кто они? - Лерн был сбит с толку.
- Думаю, его семья. Он вышел отвлечь нас и дать им уйти подальше.
С этими словами Роберт приторочил копье и спрятал в седельную сумку шлем. Геннегау с удовольствием сделал бы то же самое, но упрямство заставляло терпеть раскаленный металл, сдавливающий голову.
- Возвращаемся, - граф Парижский, наконец, обернулся к другу. - Будем, как и раньше, продвигаться на запад.
Он медленно объехал мальчишку по широкой дуге. Лерн присоединился, так и не убрав копья и не сняв шлема, но через несколько шагов обернулся. Мальчишки на месте не было. Он будто растворился в воздухе, как темный эльф здешних лесов. Впрочем, какие тут эльфы? Здесь - иблисы, шайтаны, дэвы… тьфу! Кто они и как выглядят, христианин не очень себе представлял.
Ехали молча. Роберт думал, Лерн терзался. Оскорбление в виде пущенной в них стрелы осталось не отмщенным. Роберт, правильно истолковав его недовольное сопение, придержал коня:
- Ты помнишь деревню, Гизи? В нее первым ворвался отряд Роберта Нормандского.
Хотя, ворвался - громко сказано. Въехали и не очень спешно. Кто им противостоял?
Горстка стариков с серпами и мальчишки вроде этого.
Лерн не хотел вспоминать.
Они вернулись из поиска как раз к завершению бойни. Формальной причиной расправы явилось сопротивление, оказанное десятком жителей деревни двум сотням конных рыцарей.
Сотворенное благородными воителями, было чудовищно! Изрубленные куски тел, кровавые ручьи, вывернутые ноги женщин…
Для чего?! Для устрашения, - сказал кто-то из приближенных герцога Нормандского.
Пар выпустили, - пробубнил Гарет, по меркам Лерна - уже старик, везде следовавший за Робертом. - Нормандцы каждого десятого потеряли. Начали хоронить возле Никеи, потом: Каппадокия, Исаврия, Фригия… Да не в бою, а от жары да болезни животной. За войну остаются добыча и слава. А за смерть от поноса? То-то!
