Мэл Фокс, встретив ее взгляд, сказал:
– Какого черта?
Нэн снова повернулась к Вульфу:
– Я знаю, вам рассказала Лаура, Лаура Джей. Она – единственная, кто знал об этом, кроме Роджера Даннинга, а он не рассказывал.
– Он говорит, что не рассказывал, – поправил ее Мэл. Он перевел взгляд на Даннинга. – Ты не стал бы никого подводить, так ведь, Роджер?
– Конечно, нет, – ответил Даннинг несколько пискливо. Он заметил это и прочистил горло. Его узкое костлявое лицо казалось просто щепкой. Я уже замечал, что у толстых людей лица от напряжения становятся еще шире, а у худых – еще длиннее.
– Разве я вам говорил об этом? – спросил он у Вульфа.
– Нет, – ответил Вульф и обратился к Нэн: – Вы утверждаете, что мисс Джей и мистер Даннинг – единственные, кто знал об этом. Когда же вы им рассказали?
– В воскресенье вечером, как только вернулась в отель. Комната Лауры – рядом с моей, я пошла и сразу же поделилась с нею. Я подумала, что должна сообщить Роджеру, и она тоже так считала. Тогда я вернулась в свой номер и позвонила ему. Он пришел, и я все рассказала.
– Почему ему? Вы состоите с ним в интимных отношениях?
– С ним? Боже милостивый, с ним!
– Тогда возникает такой вопрос: возможно ли, что он, движимый тайной страстью и возбужденный нанесенным вам оскорблением, решил убить Вейда Эйслера?
– Посмотрите на него, – предложила Нэн вместо ответа.
Так мы и сделали. Следует признать без всякого умысла оклеветать его, что он никак не был похож на человека, способного пылать как тайной, так и явной страстью.
– Я еще никогда никого не убивал, – сказал он. И если вы хотите знать, почему Нэн рассказала именно мне, так тут дело в том, что она должна была это сделать. То, что она пошла с Эйслером в его квартиру, было частично и моей виной. Я просил девушек позволять ему некоторую свободу до тех пор, пока он не станет слишком резвым. Я знал, что они могут постоять за себя. А Нэн хотела сказать мне, что если он еще когда-нибудь подойдет к ней, то она устроит ему что-нибудь похуже, чем царапина. Она была абсолютно права, и я не мог винить ее за это.
– Почему вы просили их позволять ему «некоторую свободу» действий?
– Ну, – Даннинг облизал губы, – в некотором отношении я поступил по-свински. Но если бы Эйслер не субсидировал нас, то мы не смогли бы в этом году приехать в Нью-Йорк, во всяком случае, это было бы нелегко. Когда я заключал с ним договор, мне известно было о нем только то, что у него есть деньги. Впрочем, он оказался на высоте во всем, кроме девочек… Но я не знал, что он из этой породы. Я понимал, если он не сдержится, ему несдобровать, но счел бесполезным говорить об этом. Что я мог сделать? Я все равно бы не остановил его. Когда Нэн рассказала мне о воскресном вечере, я подумал, что, может быть, хоть это его остановит. Ведь должен же он понять, что девушка, способная справиться с полудикой лошадью, сможет справиться и с таким типом, как он.
