— Пожалуйста, соедините меня.
— Фамилия… Леон… хорошо, нашла. Имя — Сандра. Второго имени нет. Ее лечащий врач — Кацман. Сейчас я вас соединю.
На другом конце линии Петра услышала мягкий мужской голос.
— С вами говорит доктор Боб Кацман. Я в отъезде, буду через две недели, но вы можете оставить свое сообщение. Если требуется срочное медицинское вмешательство по линии онкологии, звоните по номеру…
Петра не дослушала и снова соединилась с секретарем.
— Доктор Кацман уехал на две недели. Все, что мне требуется, — это адрес Сандры Леон.
— Вы из полиции?
«Да, я из полиции, детка».
— Детектив Коннор.
Петра произнесла свою фамилию по буквам.
— Голливудский участок, могу сообщить номер своего жетона, если хотите, проверьте…
— Нет, не надо. Я посмотрю в истории болезни. Спустя пять минут Петра располагала адресом Сандры
Леон.
Девушка обратилась в больницу сама.
— Ей исполнилось восемнадцать?
— Не знаю, — сказала женщина в регистратуре.
— Есть ли в ваших документах имя взрослого человека?
— Мм… вроде бы нет.
— Кто оплачивает ее счета?
— ОЗД — онкологическая защита детей, это региональный фонд.
— Родственники участия не принимают?
— Она не одна такая, — сказала регистратор. — К нам то и дело поступают сбежавшие из дома подростки. Это же Голливуд.
Полученный адрес Сандры был на Гауэр-стрит, к северу от Голливуда. При быстрой ходьбе туда можно было дойти за несколько минут.
Петра выехала на автостраду.
— Видите, — сказала она Айзеку. — Такая тягомотина.
— А мне кажется, что это интересно, — возразил юноша.
— Что интересно?
— Процесс. Мне нравится, как вы складываете одно с другим.
Петра не верила в то, что она хоть что-то сложила. Посмотрела на Айзека. Не заметила и следа иронии на его лице.
— Я с интересом наблюдаю за тем, как к вам относятся люди. Например, мать Бонни. Она сразу увидела, что человек вы авторитетный, и отнеслась к вам с уважением. Она консервативная женщина, гордится военным прошлым своего мужа и к своим обязанностям относится серьезно.
— В отличие от дочери. — Да.
— Пропасть между поколениями, — сказала Петра.
— Да, — подтвердил он. — Люди поколения Бонни считают себя свободными от условностей.
— Вы думаете, это плохо? Айзек улыбнулся.
— Мои научные руководители учили меня не выносить оценочные суждения, пока все данные не собраны.
— Мы не в институте. Позвольте себе немного сумасшествия.
Он потеребил галстук.
— Я считаю, что слишком открытое общество похоже на обоюдоострый меч. Некоторые люди пользуются свободой разумно, другим сносит крышу. Я все же выбираю свободу. Иногда, когда мне удается разговорить отца, он рассказывает о Сальвадоре. Я понимаю разницу между демократией и ее альтернативами. В двадцать первом веке ни одна страна не может сравниться с Америкой.
