Задумавшись, он не заметил, как дорогу ему заступили несколько подростков. Пржевальский обнаружил их только тогда, когда один из окруживших его юнцов нарочито хрипловатым голосом спросил:
— Слышь, мужик, на пиво не добавишь?
— Ага, и на водочку с закусочкой, — явно издеваясь, добавил другой. — Ну, давай, давай, дядя, не жмись. Бог велел делиться, не слыхал?
«Во влип!» — облился холодным потом Сергей. Не так страшно то, что отнимут деньги, хотя это тоже очень плохо. Страшно другое: искалечат или даже убьют просто так, рисуясь своим молодечеством. А с кем же тогда Николай останется?
— Ребята, — голос звучит неестественно глухо, — ребята… Пары сотен хватит? — жалкая улыбка, чуть склоненная голова, — у меня больше нет…
— Проверим, — подростки, опьяненные своей силой и безнаказанностью, уже хватали его за руки, грубо шарили по карманам…
— Стой, братва, стой… Эта, типа, прощенья просим, ошибочка вышла. Не признали, Сергей Николаевич, эта, извиняемся… Тут темень, ва-аще, ни х… не видно, своих не узнаешь. Вы тока не подумайте чего, мы ж так, попугать, а бабла нам нафига не надо — капуста, в натуре, имеется… Мы пойдем, ага?
— Ага… — только и сумел сказать Пржевальский.
Он ничего не понимал, но попытался уйти с достоинством. Уже сворачивая за угол, он услышал голоса:
— И чего, Март, зассал? Чего козла отпусти… — вопрос прервался звуком удара.
— Ты, б…, за базаром следи, баран. Это, — голос понизился, но Сергей Николаевич все же расслышал, — это — Коляна отец, понял, урод? Тебе с Коляном объ-яснялово надо? Мне — на х… не надо…
…Пржевальский вошел в квартиру и с порога крикнул:
— Сынок, привет. Я пришел.
— Привет, бать, — из комнаты вышел сын.
Невысокого роста, одетый в старенькие домашние джинсы, он казался таким домашним, таким тихим, что Пржевальский невольно успокоился. В конце концов, совсем не обязательно, чтобы сын был драчуном или, того хуже, главарем этих питекантропов. Очень может быть, что эти оболтусы просто списывают у Кольки уроки и боятся, что лавочка закроется…
— Представляешь, — Сергей Николаевич поставил сковородку на плиту и теперь выбирал яйца для вечерней глазуньи, — меня сейчас какие-то обормоты чуть было не ограбили. Накрылся б тогда твой новенький мобильник, мне ж сегодня еще и премию дали…
— Кто? — сын перестал резать колбасу и пристально смотрел на отца, слегка закусив губу. — Ты не знаешь, кто?
— Да нет. Какие-то подонки из нашего дома. Один из них, Март у него кличка, узнал меня. Вот и отпустили.
