В этом положении я пробыл три дня и две ночи. Я наблюдал. Поначалу вода мешала мне смотреть, а потом я приспособился и видел, как слегка расплывчатые студенты становились зверьками. Приходил Мракобред и начинался очередной день. Потом всё происходило в обратном порядке — появлялся Мракобред, студенты превращались в зверьков, и так по кругу. С ума сойти можно!
Или умереть со скуки. Но либо рыбы не умеют скучать, либо я слишком боялся умереть, вот и не скучал.
Заботливый Олли подкармливал меня хлебными крошками, а я ловил их в воде, чуть ли не выпрыгивая из аквариума. Наверное, это смешно выглядело со стороны. Но Оливер не смеялся. Он что-то говорил мне и сочувствовал. По крайней мере, так читалось сквозь мутную воду по его прижатой к стеклу физиономии.
В облике рыбы я научился здорово плавать, и часами гонял по аквариуму, пока никого не было рядом. А на второй день ко мне подсадили ещё двух провинившихся студентов. Так что грустить мне было некогда, ведь крошки теперь приходилось делить на троих.
Первое время новоявленные рыбки грустно жались в углу аквариума, а я их разглядывал. Они напоминали гупий. А вот интересно, в какую рыбу превратили меня? Хоть бы не в хищную. А то рыбьи инстинкты возобладают, и я от голода сожру этих робких гупёшек. Однако охотиться меня не тянуло, и я успокоился. Оставалось лишь надеяться, что тот рыжий бугай не загремит, в смысле, не плюхнется в карцер. Его уж точно превратят в полосатого барбуса. И это будет началом конца.
Но видимо, рыбы долго переживать не умеют. Поэтому уже на третий день моего пребывания в аквариуме мы с двумя освоившимися и повеселевшими «гупиями» плавали на перегонки. Мне даже начала нравиться такая жизнь. А что? Никакого полотёрства, никаких занятий и склизкой каши с недосоленным супчиком и, самое главное, — Мракодур на суше. Одного я боялся, что разучусь думать своими наполовину рыбьими мозгами.
Зря боялся. Вечером третьего дня к аквариуму подошёл надзиратель и освободил меня. Крибле, крабле, бумс! Или что там у них — у «превращателей»? И я уже стоял мокрый до последней нитки, щурился и дрожал. Подо мной на полу в два счёта натекла лужа, и я чихнул.
— Убрать! — проорал Мракодур, а когда две первокурсницы бросились за тряпками, спросил:
— Ну как? Теперь запомнишь?
— Мрак-ккод-драгг, — трясясь от холода и пережитого шока, простучал я.
Пол вытерли, а я повторял его имя, пока не высох. Удовлетворённый Мракодраг превратил меня в зверушку вместе с остальными, и я радовался этому как ребёнок.
