Долго еще в кабинете адмирала горел свет: профессиональные умы складывали механизм уничтожения Красной Армии, доступа к секретам ее тылов и господства на оккупированных территориях. Все это делалось заблаговременно с истинно немецкой пунктуальностью.
…В самый канун нападения Германии на СССР Канарис разыскал донесение резидента абвера из германского посольства в Москве, в котором говорилось о пьяных подвигах там некого герра Шелленберга, прибывшего туда весной сорок первого года по делам химических концернов рейха. «Организовать утечку содержания сообщения? — подумал адмирал. — Пусть фюрер посмеется… Но когда отсмеется? Что тогда? Гейдрих этого мне не простит. Нет уж. Придется ограничиться шуточками при встрече с этим «химиком» на верховой прогулке, спросив его невзначай, что сведения о нападении на Советы, выболтанные им сотрудникам посольства, явились новым, незапланированным средством дезинформации, не так ли? Пусть поежится друг Вальтер», — Канарис тихо злорадствовал. Громко поиздеваться не получалось. Законы разведки не позволяли. Особенно когда это касалось главы конкурирующей фирмы — начальника разведки (шестое управление) РСХА Вальтера Шелленберга. Интересно, как на это среагировали тогда в Москве? Что, русские не знали, кем на самом деле являлся «химик»? Конечно знали, но не оценили его болтовни. Создаваемые трудом и потом маскировочные конструкции при подготовке нападения затрещали и вот-вот могли рухнуть. Слава богу, что Сталин в этих делах полный профан…
Канарис спрятал в недрах своего сейфа порочащее Шелленберга сообщение. Авось пригодится?
Гамбург. Апрель 1941 года
— Что нового в Берлине, господин полковник? — улучив паузу для вольной темы в деловом разговоре, спросил подполковник Вистуба, который безвыездно сидел в Гамбурге уже с рождественских праздников и использовал любую возможность выйти за пределы разговоров об организации этих полевых, временных, фундаментальных, в любом случае вонючих концлагерей для пленных русских, а также службы абвера, которые ему поручили налаживать.
— Что нового? — переспросил его Либеншитц. — Много нового. Прежде всего то, что адмирал при каждой встрече повторяет и вбивает в головы свой любимый тезис о недопустимости болтовни на общие темы, знаете, о всяких там передвижениях войск, что мы обожаем делать. Следует избегать широких совещаний, как он выразился, «абвер не церковь» и бросьте выступать в качестве пасторов перед прихожанами, проводите деловые беседы с глазу на глаз. Понятно?
