Слоны и пешки. Страницы борьбы германских и советских спецслужб - Феликс Освальдович Саусверд

Итак, почему шахматно-условное: «слоны» и «пешки?» «Слоны» — понятие в данной истории разноплановое. Это и шахматный слон, вульгарно — «офицер», что значит господин, повелитель, начальник или в этом роде кто-то еще. В этой книге, мы попытались рассказать об истории движения Сопротивления на оккупированной территории, о деятельности группы патриотов рижского подполья через подходы, восприятие, оценки и действия вражеских «слонов». Ну и не обойдены, конечно, «слоны» наши, домашние, отечественные.

Пешка же и есть пешка. Как известно, она расположена впереди благородных фигур: короля, ферзя, слонов, коней, ладей. Она, пешка, идет в бой по приказу свыше, ее чаще всего приносят в жертву, и только она, больше никто, может набрать такую силу при движении в атаку, что иногда превращается в самую решающую фигуру — в ферзя, и тем предопределяет выигрыш кампании. И еще пешка не может идти назад, не имеет права отступать. Только вперед! Хоть на одну клеточку, на один шаг, на один бросок, но вперед! Это все на доске.

А в жизни? О войне написано много и будет написано еще больше, ибо столько судеб человеческих превращено в прах и пепел, что мы — простые люди — своими рассказами, устными или на бумаге, постоянно пытаемся определить вину «слонов» за судьбу «пешек». Это давно перестало быть древней игрой и превратилось в такое проклятие, которое все мы желаем предотвратить и уничтожить в зародыше. Война была внезапной, нападение вероломным? Да уж бросьте, увольте! «Слоны» в лице Гитлера и всего руководства его национал-социалистского стада: Кейтель, Гиммлер, Канарис, Розенберг, Шелленберг — подготовили поход на Восток настолько заблаговременно, что успели даже навести лоск на заклепках ворот лагерей для наших военнопленных, побив тем самым рекорд готовности к войне номер один по шкале зашнурованного немецкого ботинка.

Помните начало романа «Война и мир», милую болтовню в салоне графини Анны Павловны Шерер о продвижении страшного корсиканца: общество гудело в тот вечер, как растревоженный пчелиный улей. К чему это я? Да к тому, что в 1941 году разговоры подобного рода объявлялись паническими, пасквилем на нашу дружбу с Германией со всеми вытекающими отсюда последствиями. С чем еще ассоциируется вечер у Шерер? Да с тем, что собиравшиеся, скажем в Кремле или на даче у Сталина, тоже были прекрасно осведомлены о движении урожденного австрийца Шикльгрубера к нашим рубежам, для чего в поверженной Польше накопили к началу восточной кампании восемь армий вермахта. Тем не менее ни один из сталинских приближенных «слоников» не обратился с открытым письмом, как Ф. Ф. Раскольников, не принес в жертву лучшую жизнь ради спасения «пешек», побоялся, что сразу перенесется от открытого послания в закрытый гроб.