Юлька приподняла голову, мутно глянула на меня и, присосавшись, вычмокала всю бутылку.
– Хорошо! – откинулась она на подушку, проясняясь глазами и лицом. – Еще дай.
– Нету.
– Ну, сока тогда.
Все-таки умная у меня Юлька! Я как-то не догадалась, что сок тоже можно пить. Наверное, потому, что он базировался в маленьких, несерьезных для настоящего лечения баночках. Будто питание для младенцев.
Сока было много. И разного. Мы выпили все. И тут я сдуру попыталась встать. Зачем? Разве мне на ковре плохо было?
Волна тошноты мотанула меня так, что я едва успела открыть дверь ванной. Следующий час своей молодой никчемной жизни я провела в обнимку с унитазом, горько оплакивая каждый новый спазм, не в силах справиться с надвигающейся неминуемой смертью. Наконец эта костлявая сволочь доконала меня окончательно, и я умерла. Светлая, тихая и смиренная, я лежала на теплом розовом кафеле французского отеля и складывала в уме посмертные стихи на гранитной плите у своего изголовья. Стихи выходили на французском. Это мне не понравилось. Мне совершенно не улыбалось быть похороненной здесь, вдали от родных и друзей. А праздничная панихида в Доме журналиста? А прочувствованные речи о том, что отечественные СМИ потеряли лучшую из своих дочерей?
– Дашка, чего разлеглась? – демонстрируя полное неуважение к безвременно усопшим, в ванну явилась Юлька. – Мне полегчало, искупаться хочу!
Острое чувство ответственности за судьбу этой девочки, врученной мне доверчивыми родителями, заставило меня буквально воскреснуть из небытия: если не я, то кто? Кто защитит ее от превратностей судьбы и вернет в родной дом?
– Может, переоденешься? – поинтересовалась Юлька. – А то у тебя все колготки в стрелках. Позорище!
Вот ежели что и волновало меня в тот момент, так точно – не колготки. Но, дабы не подавать дурного примера, я сумела выйти из ванной, стянуть до последней нитки всю одежду и, чрезвычайно гордая своим поступком, вновь залезла под перину. Мой очищенный от шлаков и ненужной жидкости организм тут же уснул здоровым и крепким сном.
– Дашка! – через секунду растолкала меня несносная родственница. – Хватит дрыхнуть, уже час дня. Давай мойся и пойдем в ресторан. Нам надо крепкого бульона поесть. Папка всегда с бодуна бульончиком лечится.
Я хотела достойно парировать, но вдруг ощутила такой зверский голод, что тут же вскочила с постели. Надо же! Ноги держали меня вполне крепко, голова чуть кружилась, но это – со сна, а тошноты как не бывало!
