– Тебе ведь нелегко пойти на этот шаг, – сказала она.
– Нелегко, – честно ответил он.
– Ну и не терзайся, все и так замечательно.
– Ты ждешь ребенка.
– Ну и что. Таких, как я, много, никто не умер.
– Но я не могу без тебя.
– Будешь со мной, пока сам этого хочешь.
– А ты вышла бы за меня?
– Конечно.
И что тут думать? Танюша на четвертом месяце, отказываться от нее и ребенка он не собирается, надо срочно развязаться с Кирой.
О, Кира! Петр Ильич вспорхнул с дивана, заходил. Он всегда ее побаивался – такую правильную, честную, образцовую. Впрочем, это на поверхности. По сути, его жена двулика, как Янус, с удовольствием принимает подарки, свободные вакансии для нее давно стали статьей дохода, она умело берет взятки, когда принимает на работу. Да и родитель, мечтающий устроить ребенка в лучшую школу, обязан внести сумму на ее нужды, Кире тоже перепадает. В коллективе развела подхалимство и доносы, а карающая десница директрисы довела не одного учителя до сердечного приступа. Неужели Кира исключительно плохая? Когда-то же она была другой? Была да сплыла. Петр Ильич ненавидел домашнего монстра, просто не признавал сей факт.
Он остановился у аквариумов, внимание переключилось на искусственные днища рек и морей. Чего-то не хватает. Черт возьми! В десяти аквариумах нет ни одной рыбки! Он бросился к двери:
– Кира! Куда подевались рыбы?
– Подохли, – сказала она бесстрастно, войдя к нему.
– Как?! Почему?! У меня была уникальная коллекция!
– Тебя долго не было, я пропадала в школе. – Кира говорила медленно, как сомнамбула. – В школе ремонт, из отпуска возвращаются учителя, идет набор в первые классы… Я забыла о твоих рыбках, они подохли без тебя.
– Ты… – Петр Ильич в бессильной ярости сжал кулаки. – Этого я тебе никогда не прощу. Слышишь? Никогда!
– А мне? – очнулась она. – Как простить мне тебя?
Настал момент. Ну! Сейчас расставить точки самое время… Но Петр Ильич неожиданно сник под судейским взглядом жены, его хватило лишь на то, чтобы хлопнуть дверью и запереться в ванной. Он снова пожалел ее, а зря.
Она машинально повесила пиджак в шкаф и опустилась на диван. Две недели провела в аду, видя одну картину: ночь, луна, двое… Она упрямо уговаривала себя, что та майская ночь ей приснилась, ничего не было, а если было – то прошло, не прошло – так пройдет. С убийством Феликса связывала надежды: теперь Петю некому совращать. Вчера он вернулся, и надежда умерла в страшных мучениях. Стоило лишь взглянуть на загар и светящиеся глаза Петра, как она поняла: не было командировки. Раздеваясь, он погасил свет, но интуиция толкнула ее нажать на выключатель настольной лампы. Бегло скользнув глазами по мужу, успела заметить на груди – какая мерзость! – засос, а на спине зажившие следы ногтей. Он повернулся на бок и заснул, а она лежала без сна. Но когда он случайно обнял ее во сне и назвал чужим именем… Киру Викторовну, будто хлестнули раскаленным прутом.
