— На Украине во время войны против поляков — это в ХVII веке было — нечисть напала на большое село. Там был наш охотник, он погиб сразу, по нему били всей силой. Тогда селяне перебили кучу этих тварей вилами, топорами и просто дубьем. Три четверти их погибло тоже, но нечисть в свое село они не пустили. Сами. Одни. Я это часто вспоминаю… Пошли воевать, ребята.
...В парке Ленку вновь охватило то ощущение ОТРЕЗАННОСТИ, которое она уже испытала ночью недалеко от вокзала. Странно: вроде бы и солнце светило, а в парке на аллеях, тихих и пустых, лежала серая мгла. Невидимая, наверное, простым глазом, похожая на расплывшуюся в чистой воде капельку черной краски: вроде бы и нет ее, пока не посмотришь на свет. Даже солнечный свет казался тусклым и неживым.
Витек затрудненно дышал от волнения за правым ухом. Это было немножко смешно. В самом начале пути, когда они только-только вошли в парк, Ленка попыталась обернуться, посмотреть, как остальные, но наткнулась на разъяренное лицо Славки, его голос: «Смотреть только вперед!» И поняла — это серьезно. Как на чеченской войне, где люди погибали — рассказывал один парень, выпускник их школы, которого приглашали в класс — не вовремя закурив или моргнув.
Дыхания Сереги она не слышала. Подумать только — Ольки нет! Ленка попыталась ее вспомнить подробно — и не смогла, хотя они сидели через парту. Олька «ботанела», раньше Ленку это злило до чертиков. А сейчас ее внезапно охватил гнев: кому она помешала? Кому помешала их с Серегой любовь?! Каким-то пещерным тварям, которые свалились в их город невесть откуда?! И вот теперь ее нет вообще, Ник, пытавшийся защищать Катюху — в больнице, и этот джентльмен с акульей пастью — Маардай — хочет устроить в Болотове Варфоломеевскую Ночь! А вот хрен ему.
Большой и толстый. Прямо с грядки.
Дыхания Славки тоже не слышно. Впрочем, он ведь не дышит вообще… А интересно, умеет он целоваться? 3а столько веков наверняка научился… Только вот губы у него, конечно, холодные. «Температура тела равна температуре окружающей среды…» Ленка вздрогнула, но не от отвращения, а от жалости. От такого бессмертия взвоешь. Хотя, он же не умеет чувствовать… и все-таки любит смотреть сны. Сны про то время, когда был ЖИВОЙ.
Ни один мальчишка из тех, с которыми она танцевала, слушала музыку или целовалась, не нравился ей так, как Ярослав, четырнадцатилетний нежить. Или даже нет: «нравится» было слишком обтекаемым словом. Тут больше подходило другое…
