— А ну, козлы, стой, я сказал!
Громкий мальчишеский голос. Неизвестный ездок был не робкого десятка, подумал Славка, уже приближаясь бесшумными, непредставимыми для обычного человека пятиметровыми скачками — вот так ночью преградить путь пятерым явно криминальным личностям… Люди, наверное, опешили бы. И дали Славке десять-пятнадцать секунд, которых ему не хватило — как же он ругал себя на бегу за то, что решил дождаться, пока они спустятся с моста!
Парень с монтировкой, бедняга, должно быть, ничего не успел и понять-то. Страшной силы удар отбросил его на скутер, опрокинул наземь. Металл звонко задребезжал на асфальте. Рослая серая фигура склонилась над лежащим, послышалось громкое сопение, фырканье — и сиплый голос пролаял:
— Берем и его. Машину — в реку, живей… — и нетерпеливое: — Хррраа…
Злость на свою оплошность помогла совершить последний — вовсе уж невероятный — прыжок. Серая мерзость, склонившаяся над лежащим парнем, что-то почуяла в последний миг, выпрямилась мгновенно… но слишком медленно для Славки. Удар, пришедшийся прямо в основание плоского, поросшего серой короткой шерстью остроухого черепа был точным и беспощадным — сухо хрустнуло, тварь молча осела, а Славка, приземлившись на широко расставленные ноги, процедил:
— На охоту вышли? Будет вам охота.
Растерявшиеся в первую секунду, четверо оставшихся молча окружали Славку. Они больше и не пытались притворяться людьми — длинные нелепые плащи сползали с них, открывая серую шерсть, узловатые когтистые лапы, узкие клыкастые морды с горящими алым огнем глазами. Так себе, мелочь, ночные добытчики, не первый ранг. Один из них, почти совсем трансформировавшийся, прорычал еще получеловеческой глоткой:
— Не боишься умеррррреть, че-ло-век?
— Мертвые не умирают, — удачно лег на ответ древний девиз Охотников. Славка увидел, как расширились ноздри у тех, что стояли ближе — и алое сияние глаз потускнело. Твари не уловили главного для себя — ЗАПАХА. Хоть какого-нибудь ЖИВОГО запаха. И они — УЗНАЛИ ОТВЕТ.
Вот это и был самый нужный, самый выгодный момент. Серебряная молния вылетела из левого рукава Славки. Пробитый зазубренной стрелкой пружинника оборотень еще выл, распадаясь, стонущим голосом, а второй уже полетел с визгом в такую страшную для них текучую воду, выброшенный через перила безжалостным ударом ноги — и третий захрипел, зажимая дымящуюся полосу на шерстистой груди — там, куда пришелся выскочивший из правого рукава длинный узкий клинок. Второй удар прервал хрип. Последний успел отскочить из-под размашистого обратного удара.
