Вытершись насухо, Линн причесалась, скорчила гримасу, когда увидела в запотевшем зеркале копну мокрых кудряшек. За последнюю неделю лицо ее обрело неожиданную чувственность, а вот волосы по-прежнему напоминали смешной персонаж из мультфильма. Сокрушенно пожав плечами, она закуталась в махровый купальный халат, туго запахнувшись и накрепко подпоясав талию поясом.
Однако тело не удалось обмануть этим псевдоскромным жестом. Груди упирались в грубую ткань и сладко ныли, а кожа горела от постоянного внутреннего огня. Тугой пояс и скромно запахнутый высоко у горла халат могли обмануть только стороннего наблюдателя. Сама Линн справлялась с разбушевавшейся чувственностью из последних сил.
— Ванная твоя, — заявила она с фальшивой жизнерадостностью, как только открыла дверь.
Собственная улыбка напомнила ей рекламу зубной пасты.
Линн прошла через комнату, не глядя в сторону Адама, и достала из ящика комода самую просторную футболку и шорты. Больше предложить Адаму было нечего.
— Возьми, — сказала она. — Тебе не стоит снова влезать в мокрую одежду. Вот только боюсь, что другого у меня ничего не найдется.
— Ничего. Наверное, я в это влезу.
— Будем надеяться. — Способность весело улыбаться наконец-то оставила ее. Она могла лишь надеяться, что выглядит не настолько напряженно, как ощущает себя внутри.
— Вино открыто, — сказал Адам. — Я возьму с собой стакан в ванную, если ты не возражаешь.
— Прекрасно. Когда ты выйдешь, ужин будет готов.
Едва за ним закрылась дверь, она направилась на кухню, чувствуя себя будто зомби. Оперевшись о стол, Линн некоторое время стояла, прижавшись лбом к дверце полки, с благодарностью чувствуя разгоряченной кожей ее прохладу. И как только ей могло показаться, что она влюблена в Дамиона Таннера? Как могла она перепутать легкое увлечение и жгучую боль истинной страсти? С трудом подняв голову, Линн поглядела незрячими глазами на приколотый к стене календарь. И с удивлением подумала, как это ей удалось дожить до зрелого возраста, ни разу не узнав, что любовь— настолько сильное чувство, что способна разорвать тебя на кусочки, заставить испытать настоящую физическую боль.
Открыв холодильник, она извлекла пять яиц, взбила их хорошенько с солью, перцем, петрушкой и небольшим количеством сливок. По крайней мере часть того, что она говорила Адаму сегодня вечером, оправдается. За последний год она стала намного лучше готовить. Она нарезала четыре куска ветчины на аккуратные квадратики и положила кусок масла в низкую кастрюлю с длинной ручкой, но решила не включать плиту, пока Адам не выйдет из ванной. Омлет, как она теперь знала, нельзя долго держать готовым, чтобы он не опал.
