Скульптора Киштаханова позвали ТУДА, сказали, чтобы он завтра без фокусов надел свой лучший костюм с галстуком и белой сорочкой, состриг без фокусов патлы, привел в порядок бороду и находился в два часа пополудни у памятника Вождю, который будут осматривать иностранные гости, и им, возможно, что-то понадобится уточнить по художественно-скульптурной части, для чего и должен присутствовать близ памятника он, Киштаханов, которому – довольно еще молодому человеку – оказывается важное доверие. Без фокусов.
– А когда мой проект памятника Вождю победил на Всесоюзном закрытом конкурсе аналогичной темы, они его взяли, да? – жаловался Киштаханов. – Они эту московскую сволочь пригласили, старого подонка! Они плевать на меня хотели! Они скульптуру реки Е. не хотят устанавливать, символически изображающую реку Е., а тут я им, видите ли, понадобился, чичисбей!
– Это что такое значит – чичисбей? – спросил Климас.
– Цыц! – взвизгнул скульптор.
– Я знаю асмодей, а не чичисбей, – сказал Климас.
– Чичисбей – это который у итальянцев за границей сопровождает молодоженов, когда они путешествуют в медовый месяц, – успокоил я Климаса.
Я стоял на дикой жаре в идиотском черном костюме и страшно злился, потому что зарубежные революционеры все никак не появлялись. Неподалеку от меня скучали два друга: полковник милиции и инструктор. Они, хихикая, пихали друг друга в тугие животы.
– Стол на восемьдесят персон, – вполголоса сообщал инструктор. – Ох, Федька, Федька! Бывал я… где только… но я тебе скажу, я тебе скажу… – он зачмокал, заоблизывался, затряс пухлыми пальцами.
К ним подошел скромный юноша с комсомольским значком.
– Пионеры построены, Федор Мелитонович! – весело, с живинкой в стальных глазах доложил он.
– Добро! – сказал полковник. – Я тебе даю сигнал, и они все тогда пускай шуруют, поют. А пока ты им скомандуй «вольно», чтоб они у тебя в обморок на такой жаре не попадали
– Вольно! – гаркнул комсомолец
Дети радостно зашуршали и стали прыгать на одной ножке.
– Кажись, идут, – сказал инструктор.
– Хрен-та, – спокойно возразил полковник.
На массивную галерею второго этажа Крупного Дома высыпали неразличимые издали люди в пестрых рубашках. Среди них черным пятном выделялась женщина – по-видимому, это была сама Ефросинья Матвеевна Дукеева. Она держала руку по направлению к памятнику в позе Вождя, увековеченного этим памятником.
– Но – готовсь! – уточнил полковник.
И тут лицо его задрожало от ужаса. Он надулся, распух, посинел, замахал инструктору:
