Водился у него, у Вадима Вострецова, такой грешок, водился… Это некрасиво, он отдавал себе в этом отчет, но не мог отказать себе в удовольствии иной раз понаблюдать за этими окнами напротив. Даже иной раз в бинокль… Это было так захватывающе и интересно — подглядывать в ярко освещенные прозрачные квадратики и видеть фрагментики чужой жизни, пытаясь домыслить то, чего не увидел… Впрочем, домысливать иной раз даже нет необходимости — просто посмотреть тоже само по себе интересно… У Вадима уже были некоторые заочные знакомые в освещенных окошках. Семейный ужин, мужская попойка, гостевое застолье, размеренная карточная игра — подобное виделось не так уж редко. А бывало, что станешь зрителем что-нибудь и полюбопытнее. Как-то он подглядел, как в одном из них медленно, неритмично пританцовывая перед зеркалом, неумело раздевалась юная дева — наверное, мечтает о лаврах стриптизерши, домыслил ситуацию Вадим; потом дева еще долго вертелась перед зеркалом, словно чувствуя на себе мужской взгляд, изучая отражение своей еще толком не сформировавшейся груди, живота и всего остального… А в другой раз разглядел, как пара на балконе занималась тем, что именуется сексом или любовью… Правда, как-то доводилось ему видеть и кое-что другое: например, как дрались муж с женой, а ребенок пытался их разнять…
Сейчас за одним окошком виднелась кухня и по ней неторопливо и обстоятельно передвигался крупный немолодой мужчина в майке, который, похоже, в столь ранний час готовил себе завтрак. Наверное, собирается на работу, например, в троллейбусный парк или в депо метрополитена, привычно додумал ситуацию Вадим. За другим, в ярко освещенной комнате, время от времени мимо окна проходила девушка в ярком синем халате. В третьем людей не наблюдалось, просто виднелась широкая расстеленная кровать… За этими двумя хотелось понаблюдать подольше: вдруг девушка тоже начнет раздеваться или в постели начнет происходить что-то любопытное… Но все три окна вдруг неожиданно, почти одновременно погасли.
И Вострецову вдруг сразу стало все это неинтересно. В конце концов, сейчас не до них, не до того, что происходит в чужих освещенных окнах.
Мысли все время возвращались ко вчерашнему дню. Причем, не только к собственно разговору с Ашотом — этот эпизод вспоминать было попросту неловко, а потому Вадим попросту старался вычеркнуть его из памяти. Нет, мысль устремлялась к самому утру, когда в кабинет вдруг стремительно вошел его непосредственный начальник.
