— Сию минутку, Виктор Тимофеевич! — воскликнула Людмила Степановна и поцокала вниз по лестнице.
— Это святое место для русского литератора. Здесь подолгу жил поэт Арсений Тарковский…
— Рядом с м-медицинским к-кабинетом он жил. В седьмой комнате. Некоторые его п-приви-дение до сих пор встречают, значит так, — вставил, заикаясь, бывший диссидент Зотов.
— Надо как-то собачек успокоить, — донёсся снизу приглушённый голос Людмилы Степановны.
— Гав-гав, — ответили собачки хором.
— Как я их успокою? — огрызнулась дежурная.
— У нас конкурс, молодые писатели приехали со всей страны… Пошли, пошли отсюда! Брысь! Ой! Ах ты дрянь! — Людмила Степановна хотела ещё что-то прибавить, что-то нецензурное, но осеклась, вспомнив, видимо, о молодых литераторах, приехавших со всей страны и прислушивающихся теперь к каждому её слову. Людмила Степановна забулькала, и цоканье туфель стало подниматься обратно по ступеням. Некоторые молодые литераторы захихикали.
— …Бродский здесь живал… — продолжил маршал, лицо которого успело порядочно посереть от всего происходящего, а брови сгустились па переносице.
— Что-то вы п-путаете, Виктор Тимофеевич, — снова встрял диссидент. — Б-бродского здесь никогда не было…
— Меня псы покусали! Надо срочно в Москву, делать прививку от бешенства! — перебила запыхавшаяся Людмила Степановна.
— Людмила Степановна, вы что, хотите открытие сорвать?! — в надменном негодовании крикнул маршал, и брови его ощетинились навстречу Людмиле Степановне, словно штыки русских гренадёров навстречу французской коннице.
— Не ожидала такого к себе отношения, Виктор Тимофеевич! Ох, не ожидала! — Людмила Степановна, подвывая, задрала подол платья, обнажив мясистую икру с едва порванным чулком. — Прививку от бешенства! Срочно!
— Поздно вам прививку делать, Людмила Степановна!
Многие молодые литераторы гоготнули, Димка прыснул в кулак.
— Ах… ах… — запыхтела Людмила Степановна, колыхаясь всеми складками, как шёлковая медуза.
— Людмила Степановна, давайте открытие закончим, а потом мой водитель отвезёт вас к доктору, — смягчился маршал-попечитель и царственно дал понять, что эпизод с покусанной ногой исчерпан. — Прошу прощения, друзья, за эту заминку. Итак, на чём я остановился…
— На Бродском, — подсказал крашеный поэт. Услужливо, будто рюмочку поднёс.
— Ну да, Бродский, значит, здесь подолгу живал, иногда целыми зимами…
— Да не было здесь никакого Б-бродского! Он в ссылке б-был, — перебил диссидент. У маршала вид такой, что не перечь, но диссидент упёрся.
